Грязная любовь - Меган Харт (2011)

– Ты знаешь, что всегда можешь со мной поговорить, крошка. Но я правда считаю, что тебе нужно поговорить об этом с кем-нибудь еще. Это могло бы помочь.

– Ты подумаешь, чтобы приехать домой? – Молчание растянулось по соединяющим нас проводам, чуть ли не физически ударив меня в ухо. – Ну, пожалуйста!

– Я подумаю над этим.

Я взглянула на часы.

– Проклятье! Мне нужно идти. Я тебе позже перезвоню, ладно? И, Чад. Спасибо.

– В любое время, крошка. Только сколько?

– Сколько чего?

– То, чего ты насчитала, – пояснил Чад, и я засмеялась.

– Миллиметровка. Многовато даже для меня.

– Продолжай считать.

– Специально для тебя, Чад. Люблю. Пока.

Я положила трубку и еще несколько мгновений смотрела на миллиметровку, после чего отпихнула ее от себя. У Чада был друг и психиатр. У меня никого. Надо было подумать и решить, кто мне нужнее. Я знала, что одна больше не выдержу.

Даже сообразив, что тебе нужно, не всегда сразу получается понять, как этого можно добиться. Я слишком много времени провела в темной раковине. Даже если мне захочется из нее выбраться, глазам сначала будет больно от света. Я была дурой. Но дура дурой, а мне все же хватало ума, чтобы понять, что я сама рыла себе могилу и что настала пора покончить с прошлым. Хватит уже бегать от него – пора бы заглянуть ему в лицо.

Когда я вернулась из магазина «Все для дома», на моем парковочном месте стояла машина Дэнниса. Мне пришлось оставить свою машину у тротуара напротив своего дома, но даже это неудобство не уменьшило мой энтузиазм, переполнявший меня, когда я оправилась в магазин за новыми банками краски, роликами и поддонами. Зайдя к себе, я сразу же разложила на полу брезент.

Я решила, что комната, которая доставляла мне столько хлопот, будет выглядеть иначе, чем прежде. Больше никакой белой краски. Вместо него насыщенный темно-синий цвет ночного неба.

Сделав первый мазок по белому слою, я сразу же была вынуждена отступить и опустить ролик, пойти на кухню, налить из крана стакан холодной воды и выпить его до дна. Сделав несколько глубоких вдохов, я мысленно иронически посмеялась над своим нелепым поведением и с сильно бьющимся сердцем вернулась в столовую.

Второй мазок дался чуть легче. После нескольких мазков я уже вовсю катала ролик, и спустя уже десять минут комната неузнаваемо изменилась. Я работала без передышки еще час, затем отступила к центру комнаты и огляделась, оценивая проделанную работу.

Я не люблю клише. Знаю, на чем основано мое предпочтение черного и белого, – это ясность, без всяких оттенков серого, которыми насыщена жизнь. Глядя на синюю стену, я вовсе не собиралась менять что-либо в своей жизни так же радикально и отказываться от того, что стало мне близко. Синяя стена всего лишь отражала сделанный мною выбор в стремлении изменить хоть что-нибудь и в своей жизни. И теперь, глядя на полубелую-полусинюю столовую, я улыбнулась.

Я открыта дверь с вымазанными краской руками и щекой, когда смахивала с лица волосы.

– Привет, Гевин.

– Привет. – Он как будто еще больше похудел с того дня, когда я видела его в последний раз, но, может быть, дело было в его черной одежде. И то, что его лицо показалось мне бледным, было следствием темного капюшона. Он протянул пакет с рекламой сети одного из книжных магазинов, бывшего также в нашем районе. – Это тебе.

Я взяла пакет, заглянула в него и вытащила новый экземпляр «Маленького принца».

– О, Гевин. Это было не обязательно.

Он пожал плечами:

– Я знаю, но я так захотел. Твоя пострадала из-за меня.

Я выжидала, пока он посмотрел мне в глаза.

– В том не было твоей вины.

Он пожал плечами, шаркая ногой.

– Была. Это из-за меня она так взбесилась. Надо было хотя бы чуток прибраться в своей комнате, как она велела.