Грязная любовь - Меган Харт (2011)

Гевин в который уже раз покачал головой, но не сделал попытки скрыть их от меня, надев рубашку. Выкинув обертки от пластырей, я молча закрыла пузырек с перекисью и тюбик с мазью. Вымыла руки. Гевин продолжал сидеть. Его плечи задрожали, и я подумала, что он изо всех сил сдерживается, чтобы не заплакать.

Я не знала, как к этому подступиться. Как убедить Гевина мне довериться. Не знала, как я вообще могу уменьшить чьи-либо страдания. Когда я видела слезы, мне всегда хотелось бежать. В этот раз я коснулась его плеча и произнесла:

– Гевин… – Больше ничего добавить я не смогла, однако он вдруг разразился слезами, как перепуганный ребенок.

Сама не поняла как, но я обняла его и прижала к себе. Он уткнулся мне горячим лицом в шею. Он был так худ, что выпиравшие лопатки делали мне больно, но я только сильнее прижала его к себе.

– Она не касается меня даже пальцем, – прошептал он голосом, полным стыда и презрения к себе. – Ни разу меня не обняла и не сказала, что любит меня. Она помешалась на нем.

Я гладила его по выпуклостям спины, стараясь его успокоить.

– Поэтому ты порезал себя?

Он выпрямился, вытер слезы на заплаканном лице.

– По крайней мере тогда я убеждаюсь, что жив, что могу чувствовать. Я должен что-нибудь чувствовать.

– Ты говорил с ней об этом?

Гевин заколебался, затем покачал головой:

– Я пытался, но она не захотела меня слушать.

Я подала ему рубашку. После того как он ее надел, я подала ему бумажную салфетку. Он высморкался, вытер глаза и, не глядя на меня, бросил ее в мусорное ведро.

– А сам ты как думаешь? Почему твоя мать тебя не обнимает?

– Потому что ненавидит меня. Впрочем, не знаю.

У меня не было слов, чтобы его утешить. Хотя бы потому, что я была не тем человеком, который мог бы помочь советом в налаживании отношений с матерью. Намочив тряпку холодной водой, я протянула ее Гевину:

– Вытри лицо.

Он чуть смущенно мне улыбнулся, но обтер лицо и повесил тряпку на раковину.

– Ты скажешь моей маме?

– А ты этого хочешь?

Он ответил не сразу.

– Нет.

– Гевин, я за тебя волнуюсь. Я не хочу, чтобы ты наносил себе порезы. Когда тебе плохо, не нужно заниматься самоистязанием. – Я наклонила голову, чтобы заглянуть ему в глаза, внезапно почувствовав себя гораздо более старой. Старой, но при этом абсолютно бесполезной, уча его справляться с бедами, будучи не в состоянии наладить свою собственную жизнь.

– А что мне остается? Выпивка? Травка? Нет, спасибо. Мой старик был крутым укурком. Я не хочу становиться похожим на него. Я просто хочу чувствовать что-нибудь. Чувствовать себя живым, а не памятником.

Необыкновенная проницательность для пятнадцатилетнего пацана.

– Но резать себя – это все-таки не выход.

Он пожал плечами, глядя в пол.

– Так ты скажешь моей маме или нет?

– Если я скажу… Как ты думаешь, что она тогда сделает? – Сидеть на краю ванны было неудобно и больно, но я не встала.

Он пожал плечами:

– Откуда я знаю? Может, ничего. А может, начнет вопить.

– А если она не станет вопить, а постарается тебе помочь? – предположила я.

Он поднял глаза, но в его глазах была пустота.

– Ты думаешь, я спятил?

– Нет, Гевин, я так совсем не думаю. – Я покачала головой и взяла его руку. – Я просто знаю, что иногда легче делать вещи, которые ты знаешь, что делать не следует, но все равно продолжаешь их делать, потому что это отвлекает от того, что еще сильнее причиняет боль.

Гевин смотрел на свою руку, накрытую сверху моей.

– Она собирается за него замуж. После этого я ей стану совсем не нужен. Она будет вспоминать обо мне, только когда ей нужно будет на ком-нибудь отыграться.

– Твоя мама тебя любит, Гевин. Я уверена в этом. Пусть даже то, как она себя ведет, может убеждать тебя в обратном.

Гевин фыркнул и отнял у меня свою руку.