Джульетта - Энн Фортье

— Хм, — сказала Дженис, вытирая ладони отраву. — По крайней мере, мы знаем, что там было, — кровь. Может, они все и правда вампиры, а это типа утреннего йогурта…

Минуту мы сидели, придумывая возможные версии. Потом я взяла палио и с сожалением посмотрела на него:

— Жалость какая. Как прикажешь отстирывать кровь с шестисотлетнего шелка?

Дженис взялась за углы, и мы бережно растянули стяг, осматривая ущерб. Честно признаться, знамени досталось не только от флакона, но я не собиралась в этом признаваться.

— Святая Мария, матерь Божия! — вдруг сказала Дженис, — Вот же в чем дело: у тебя крови не было, а они хотели, чтобы палио выглядело именно так. Не понимаешь?

Она взволнованно уставилась на меня, но я твердо решила не подавать вида.

— Это же как в старину, — объяснила сестрица, — когда наутро женщины осматривали простыню новобрачной. И вот спорю на кенгуру… — Дженис подняла пару осколков разбитого флакона, включая пробку. — …что тут было по крайней мере то, что мы, свахи, называем между собой девственностью быстрого приготовления. Не просто кровь, а смесь со многими ингредиентами. Это целая наука, поверь мне… — Заметив выражение моего лица, Дженис расхохоталась: — Да, так до сих пор делают. Не веришь? Думаешь, люди проверяли простыни только в Средневековье? А вот и нет. Некоторые культуры до сих пор живут в феодализме. Представь: вот собираешься ты домой на свой Ближний Скалижополь, чтобы выйти замуж за кузена-козопаса, но — упс! — ты уже успела пошалить с Томом, Гарри и Диком. Что ты будешь делать? Вполне возможно, козопас и его родня будут не в восторге, что кто-то другой надкусил сыр. Решение: можно подлататься в частной клинике, все восстановить и лишиться девственности по второму разу, на бис, так сказать. Или незаметно пронести в спальню вот такой пузырек и сэкономить бабки.

— Но это, — возразила я, — так далеко от нашей жи…

— Знаешь, что я думаю? — продолжала Дженис с блестящими глазами. — Я думаю, тебе устроили подставу по крупной. Опоили — или, по крайней мере, попытались — в надежде, что ты полностью отключишься после небесных плясок с братом Лоренцо и его сборной, чтобы они могли без помех вытащить палио и испачкать этой дрянью, сделав вид, что старый добрый Ромео просверлил, наконец, целую жемчужину своим буравом.

Меня передернуло, но Дженис ничего не заметила.

— Ирония в том, конечно, — продолжала она, слишком занятая своими непристойными предположениями, чтобы обращать внимание на мою неловкость при обсуждении этой темы (кроме того, меня до судорог коробил ее лексикон), — что они могли сэкономить эту штуку и не утруждать себя хлопотами. Потому что вы с этим твоим не удержались и нафаршировали каннелони. Как Ромео и Джульетта. Па-пам! С бала на балкон, с балкона в койку, и так на пятидесяти страницах. Решили побить прежний рекорд?

Она уставилась на меня проницательным взглядом, ожидая поглаживание по головке и конфетку, как умная девочка.

— В человеческих ли силах, — простонала я сквозь зубы, — быть еще скабрезнее, чем ты?

Дженис довольно ухмыльнулась, словно услышала самую высокую похвалу.

— Пожалуй, нет. Если тебе нужна поэзия, ползи обратно к своему крылатому.

Я прислонилась спиной к дверному косяку и закрыла глаза. Говоря об Алессандро, Дженис становилась невыносимо вульгарной, но все равно я всякий раз вспоминала о прошлой ночи. Некоторые воспоминания были болезненными, другие нет, но все они то и дело отвлекали меня от насущных дел. Однако попроси я сестрицу прекратить, она наверняка сделала бы наоборот, чтобы лишний раз подчеркнуть, кто в доме хозяин.