Джульетта - Энн Фортье

— Ваша мама, — сказал он, наконец, — была мудрой женщиной. Когда Господь забирает людей в рай, их мудрость он оставляет на земле. Души мудрых витают вокруг беззвучными совами, и глаза душ видят в темноте, непроницаемой для нас. — Он сделал паузу и потрогал слегка ослабший свинцовый переплет. — В каком-то смысле сова — символ всей Сиены, а не только нашей контрады.

— Потому что все сиенцы мудрые? — предположила я, не понимая, к чему он клонит.

— Потому что сова — наш древний предок. У греков она олицетворяла богиню Афину, деву-воительницу. Римляне звали ее Минервой. Во времена римского владычества в Сиене был храм, посвященный Минерве. В наших сердцах всегда горела любовь к Деве Марии, даже в глубокой древности, когда еще не родился Иисус. Для нас она всегда была здесь.

— Президенте Макони…

— Мисс Толомеи, — повернулся он, наконец, ко мне, — я пытаюсь понять, чего хотела бы от меня ваша мама. Вы просите отдать вам нечто, причинившее ей много горя. Пожелала бы она, чтобы я отдал это вам? — Его губы тронула слабая улыбка. — Впрочем, это решать не мне. Она оставила это здесь, не уничтожив, — значит, хотела, чтобы я передал это вам или кому-то другому. Вопрос в том, уверены ли вы, что хотите это получить?

В наступившем молчании четко слышался дробный звук капель, падавших в пластмассовое ведро в ясный солнечный день.

Вызвав хранителя второго ключа от банковского сейфа, похоронно-серьезного синьора Виргилио, президенте Макони повел меня по отдельной лестнице — винтовой спирали из древнего камня, явно ровеснице дома, — в самые глубокие недра банка. Так я впервые узнала, что под Сиеной есть особый мир — мир пещер и теней, резко контрастировавший с залитыми солнцем оживленными улицами.

— Добро пожаловать в Боттини, — сказал президенте Макони, когда мы шли по похожему на грот коридору. — Это подземный акведук, построенный тысячу лет назад. Здесь сплошной известняк, поэтому даже с помощью существовавших тогда примитивных инструментов сиенские инженеры смогли создать разветвленную сеть туннелей, подведя пресную воду к общественным фонтанам и даже к подвалам нескольких частных домов. Сейчас акведук, разумеется, не используется.

— Но люди туда спускаются? — спросила я, трогая шершавую стену из песчаника.

— Нет, конечно! — Президенте Макони забавляла моя наивность. — Это опасно. Легко заблудиться — никто не знает Боттини целиком. Существует великое множество историй о всяческих тайных проходах, но нам не нужно, чтобы по подземельям носились толпы искателей. Известняк — пористый камень, легко крошится, а наверху — вся Сиена.

Я отдернула руку.

— Но ведь стена укреплена?

Президенте Макони ответил как-то робко:

— Да, в общем, нет…

— Но здесь же банк! Такой риск!

— Однажды, — отозвался президенте, неодобрительно подняв бровь, — кто-то попытался вломиться. Один-единственный раз. Прорыли туннель. Это заняло у них несколько месяцев.

— И что с ними случилось?

Президенте Макони указал на камеру видеонаблюдения, установленную в углу потемнее.

— Самая современная система наблюдения. Когда включилась тревожная сирена, они сбежали через свой туннель, ничего не украв.

— А кто это был, выяснили?

Он пожал плечами:

— Какие-то гангстеры из Неаполя. Больше они сюда не совались.

Когда мы пришли к подвалу, где хранились ценные вклады, президенте Макони и синьор Виргилио одновременно провели картами-ключами по хитроумным замкам, и массивная дверь открылась.

— Видите? — сказал президенте Макони, явно гордясь этим чудом техники. — Даже президент банка не может открыть сейф в одиночку, ибо абсолютная власть приводит к полной коррупции.