Джульетта - Энн Фортье

Мне рассказывали, что, когда услышала его, я не закашлялась, не вдохнула с шумом воздух, не застонала, а просто открыла глаза и посмотрела на него. Постепенно начиная понимать, что происходит, я улыбнулась и прошептала:

— Шекспиру бы это не понравилось.

Все это мне рассказали позже, я сама почти ничего не помню. Я даже не помню, как брат Лоренцо опустился на колени и поцеловал меня в лоб или как Дженис кружилась в неистовой пляске, как вращающийся дервиш, расцеловывая смеющихся полицейских. Все, что я помню, — это глаза мужчины, не согласившегося потерять меня снова, вырвавшего меня из-под власти Барда, чтобы мы могли, наконец, написать свой собственный счастливый финал.

X

…и будут дни печали

Служить предметом сладостных бесед.

Маэстро Липпи отказывался понимать, почему я не могу посидеть спокойно десять минут. Наконец-то исполнилась его мечта: он за мольбертом, и я в лучшем виде — в венке из полевых цветов, осененная золотым светом августовского солнца. Все, что ему требовалось, — всего лишь десять минут, и портрет будет готов.

— Пожалуйста, не шевелитесь! — махнул он на меня палитрой.

— Маэстро, но мне правда пора идти! — возразила я.

— Ба! — Его снова не стало видно за холстом. — Эти мероприятия никогда не начинаются вовремя.

Колокола монастыря на вершине холма давно отзвонили, и когда я в очередной раз обернулась взглянуть на часы, то увидела фигуру в легком развевающемся платье, бегущую к нам по заросшему травами склону.

— Иисусе, Джулс! — выдохнула Дженис, слишком запыхавшаяся, чтобы обрушиться на меня в полную силу. — Кое с кем случится приступ бешенства, если ты сию минуту не появишься!

— Знаю, но… — Я виновато взглянула на маэстро Липпи, не желая срывать ему работу. В конце концов, мы с Дженис были обязаны ему жизнью.

Нельзя обойти молчанием тот факт, что наше приключение в крипте собора могло закончиться совсем иначе, если бы маэстро — в момент нехарактерной для него ясности ума — не узнал нас на пьяцца дель Дуомо, окруженных музыкантами и обернутых флагами контрады. Он увидел нас прежде, чем мы его, но как только разглядел, что на нас накручены флаги Единорога, чуть ли не основного соперника нашей Совы, сразу понял, что происходит что-то ужасное.

Кинувшись в свою мастерскую, он немедленно вызвал полицию. Как оказалось, Алессандро уже был в полицейском участке, допрашивая двух незадачливых мокрушников из Неаполя, пытавшихся его убить, но получивших производственные травмы в виде переломов рук.

Если бы не маэстро Липпи, полиция не спустилась бы за нами в крипту, и Алессандро не спас бы меня из реки Дианы, и я не сидела бы сейчас здесь, у монастыря брата Лоренцо в Витербо, в самом лучшем своем виде.

— Мне очень жаль, маэстро, — извинилась я, вставая, — но придется закончить в другой раз.

Поднимаясь бегом по холму наперегонки с сестрой, я не могла сдержать смех. Дженис была в одном из роскошных платьев Евы-Марии, и, естественно, оно сидело на ней идеально.

— Что смешного? — вскинулась она, все еще раздраженная, что я опоздала.

— Ты, — смешливо ответила я. — Как же я не обратила внимания, что ты просто копия Евы-Марии? И говоришь в точности как она!

— Мерси! — чуть не обиделась сестра. — Все же это получше, чем говорить как Умберто… — Дженис вздрогнула. — Извини.

— Не извиняйся. Я уверена, сердцем он с нами.

Дело в том, что мы не знали, что сталось с Умберто. Он пропал после перестрелки в крипте собора. По всей вероятности, он сорвался вниз, когда обрушился пол, но никто своими глазами не видел, как это случилось, — все были слишком заняты поисками меня.

Бесследно исчезли и сапфиры с изумрудами. Я думаю, земля забрала назад свои сокровища, поглотив глаза Ромео и Джульетты так же, как раньше вернула себе кинжал с орлом.