Джульетта - Энн Фортье

Он шел по темной уже галерее напротив с мольбертом и всякой мелочью, которую то и дело ронял, останавливался и перехватывал поудобнее. Сперва я молча смотрела на него — не смотреть было невозможно. Со своими длинными седыми волосами, потертым пиджаком и открытыми шлепанцами, маэстро был не похож на других итальянцев. Скорее он смахивал на путешественника во времени из Вудстока, шаркающего по миру, который заполонили симуляторы и копии.

Сперва он меня не заметил, и когда я нагнала его и подала оброненную кисть, маэстро подскочил от испуга.

— Извините, — сказала я. — Кажется, это ваше.

Маэстро недоуменно взглянул на кисть, но все же взял ее — неловко, словно не осознавая, что это. Затем он перевел взгляд на меня, все еще ничего не понимая, и спросил:

— Мы знакомы?

Не успела я ответить, как на его лице расплылась улыбка и он воскликнул:

— Как же, как же, я вас знаю! Я вас помню. Вы… Напомните, как вас зовут?

— Джульетта Толомеи, но я не думаю…

— Да-да-да, конечно! Где же вы были?

— Я? Я только приехала.

Он поморщился от собственной недогадливости.

— Конечно, вы только что приехали! Не обращайте на меня внимания. Вы только что приехали и вот стоите здесь, Джульетта Толомеи, прекраснее, чем когда-либо. — Он улыбнулся и покачал головой: — Никогда я не понимал механизм времени, никогда.

— С вами все нормально? — спросила я, ничего не понимая.

— Со мной? О да, благодарю вас. Но вы должны обязательно наведаться ко мне. Я хочу вам кое-что показать. Знаете мою мастерскую на улице Святой Екатерины? Синяя дверь. Не стучите, заходите без церемоний.

Только тут до меня дошло, что он принял меня за туристку и хочет всучить мне сувенир. Ага, сейчас, подумала я, так я и попалась на эту удочку.

Когда вечером я позвонила Умберто, он пришел в сильное волнение, узнав о моих открытиях, связанных с гибелью родителей.

— Ты уверена? — повторял он. — Ты точно уверена, что это правда?

Я сказала, что да. Факты не только указывали, что двадцать лет назад отец с матерью перешли дорожку каким-то темным личностям, но, судя по всему, эти личности до сих пор не успокоились. Иначе с чего кому-то идти за мной от банка?

— Ты уверена, что он за тобой следил? — не поверил Умберто. — Может, он…

— Умберто, — перебила я, — он был одет в тренировочный костюм.

Мы оба знали, что для Умберто лишь последний негодяй пойдет по центральной улице в спортивном костюме.

— Может быть, он хотел залезть к тебе в карман? — неуверенно предположил Умберто. — Увидел, как ты выходишь из банка, и решил, что ты сняла деньги.

— Может. Вот чего я точно не пойму, с какой радости кому-то красть шкатулку. В ней нет ничего о «Глазах Джульетты»…

— «Глазах Джульетты»?!

— Так сказал Пеппо. — Я со вздохом плюхнулась на неразобранную постель. — Вроде бы это и есть сокровище. Но если тебе интересно мое мнение, я думаю, все это просто большая афера. Наверное, мама с теткой Роуз сидят сейчас в раю и хохочут надо мной. Ладно… Как у тебя дела?

Мы поговорили еще добрых пять минут, прежде чем я выяснила, что Умберто живет не в доме тетки Роуз, а в нью-йоркской гостинице и ищет работу. Я не могла представить его в качестве официанта на Манхэттене, натирающего пармезан на макароны посетителям. Видимо, он разделял мои чувства, но голос у него был усталый и подавленный. Мне очень хотелось утешить Умберто, сказав, что я вышла на след большого сокровища, но, несмотря на обретение маминой шкатулки, я не представляла, с чего начать.

ІІ.ІІІ

Смерть выпила мед твоего дыханья,

Но красотой твоей не овладела.

Сиена, год 1340-й от Рождества Христова

Смертельного удара так и не последовало.