Он поднялся и отошел от стола. Я не знала, куда он направляется, но посреди кухни он остановился и повернулся ко мне. Повисла долгая, тяжелая пауза.

– Ты хоть представляешь, как я изводил себя, потому что не мог вспомнить ту ночь? Не мог вспомнить, как это – обнимать тебя, проникать внутрь тебя, засыпать и просыпаться рядом с тобой? Я завершил отстойный год еще хуже, забыв, как переспал с единственной девушкой, которая была мне небезразлична. Ты хоть понимаешь, что я от этого с ума сходил?

У меня перехватило дыхание.

– Я сбился со счета, сколько раз пытался вспомнить наш первый раз. Одному богу известно, как ужасно я чувствовал себя из-за этого. Черт, да я же думал, что сделал тебе больно, – сказал Рис, потирая грудь прямо над сердцем. – И все это время ты, мать твою, знала, что между нами ничего не было? Ты издеваешься, да?

– Нет, – прошептала я, с трудом сдерживая слезы. – Я должна была тебе сказать…

– Да, черт возьми, ты должна была мне сказать. Рокси, у тебя на это было одиннадцать месяцев. Это немало.

– Рис… – начала я, поднимаясь на ноги.

– Но вместо этого ты все время мне врала! – Взглянув на него, я увидела на его прекрасном лице все то, что там боялась увидеть: боль, обиду, недоверие и гнев, из-за которого он крепко стиснул зубы. – Ладно. Не врала. Но позволяла мне верить в ложь.

Я обошла кухонный стол.

– Прости меня. Понимаю, это ничего не меняет, но мне правда очень жаль. Просто сначала ты со мной не разговаривал, а потом прошло столько времени, и…

– И ты не знала, как подступиться к этой лжи? Черт, как мне это знакомо, – бросил Рис. Я сразу поняла, что он имеет в виду своего отца. – Вот честно, Рокси, я и не думал…

Он не закончил фразу, но в этом и не было необходимости. Он не думал, что я могу так нагло его обмануть, но я превзошла все его ожидания. Сердце сжалось от боли. Мне захотелось залезть под стол, но я осталась на месте, ведь именно так поступают взрослые люди.

Рис открыл рот, но его прервал приглушенный звонок телефона. Развернувшись на пятках, он подошел к своей сумке, лежавшей там, где он оставил ее накануне, наклонился и достал телефон из бокового кармана.

Взглянув на меня, он ответил на звонок.

– Привет, Колт.

Звонил его брат, и я не знала, личный это звонок или рабочий.

– Черт. Ты серьезно? – Рис поднял свободную руку, провел ею по волосам и снова уронил ее. – Плохо дело.

Я понятия не имела, что происходит, поэтому развернулась, взяла его пустую тарелку со стола и открыла посудомойку. Тарелка чуть не выпала у меня из рук.

В квадратном отделении для мелкой посуды лежали мои трусики. Когда я взглянула на них, у меня задрожали руки. Это были… боже, это были те самые черные кружевные стринги, которые мне хотелось надеть прошлой ночью.

Каким образом они оказались в посудомойке?

Если я не ошибалась, ее я не открывала с воскресенья. Накануне я не пользовалась тарелками, а грязную чашку поставила в раковину.

Потрясенная, я поставила тарелку в посудомойку, но трусики не вытащила. Мне не хотелось их касаться. Похоже, мой Каспер был извращенцем. Если же я сама положила трусики в посудомойку и не запомнила этого, мне срочно нужно было сделать рентген головы. Возможно, все-таки стоило согласиться на предложенный Кэти спиритический сеанс.

– Да, – сказал Рис, и я вздрогнула. – Я все сделаю. Скоро перезвоню.

Закрыв посудомойку, я оставила трусики внутри. Меньше всего на свете мне хотелось их доставать. Мне и так было что объяснить Рису, а это я не могла объяснить даже себе самой. Развернувшись, я увидела, как Рис достал из сумки футболку и быстро натянул ее через голову. Не глядя на меня, он застегнул штаны.

– С твоим братом все в порядке? – спросила я.

Рис поднял голову и расправил футболку. Его прекрасное лицо не выражало никаких эмоций. Он взглянул на меня своими ясными синими глазами.