Влюбись в меня - Дженнифер Арментроут (2018)

Сердце забилось чаще. Мне стало страшно. Правда ли я услышала, как хлопнула дверь? Или у меня просто разыгралось воображение? Сказать наверняка я не могла, но на всякий случай взяла со стойки здоровенный разделочный нож.

Глубоко вздохнув, я прошлась по квартире, но не заметила ничего необычного. Ни одна из дверей не привлекла моего внимания. Включив свет везде, даже в ванной, я со вздохом повалилась на кровать.

Мне и правда нужно было обратиться в местную церковь, чтобы из моего дома изгнали дьявола.

Взглянув на устрашающий нож, который я по-прежнему держала в руке, я положила его на кровать рядом с собой, а затем посмотрела на телефон. Я вполне могла написать Рису, сказать, что мне показалось, будто я услышала какой-то шорох у себя в квартире. Он бы приехал, а мне бы даже не пришлось лгать, но…

Но это было неправильно.

Это было все равно что выйти на новый уровень отчаяния, а я не была к этому готова. Пока.

Поспать мне почти не удалось. Взволнованная из-за странных шорохов в квартире и всего остального, я просыпалась каждый час, пока не встало солнце и я не оставила попытки урвать хоть немного сна.

На рассвете я уже сидела в студии. Забыв о картине с Джексон-сквер, я посмотрела на чистый холст и взяла кисть. Я не думала о том, что делаю. Моя рука работала сама. Через несколько часов спина и шея затекли от долгого сидения в одной позе.

Потирая поясницу, я откинулась назад. Наклонив голову набок, я пробормотала:

– Черт меня дери.

Фоном для картины служили светло-голубые стены моей кухни и белоснежные шкафчики. В этом не было ничего особенного, но от того, что было изображено в самом центре, мне сразу захотелось сделать себе лоботомию.

Было непросто подобрать нужный тон для кожи. Я смешивала коричневый, розовый и желтый, пока не получила искомый золотистый оттенок. Нарисовать на холсте контуры плеч оказалось легко, но с тенями на рельефных мускулах я мучилась очень долго. Запястье ныло от кропотливой работы над правильным изгибом его позвоночника и напряженными мышцами спины. Легче всего мне дались черные штаны.

Я нарисовала Риса таким, каким видела его на кухне утром во вторник.

Зажмурившись, я и не подумала сдержать слезы, от которых тут же защипало в глазах. Во мне нарастало отчаяние. Даже не глядя на телефон, я чувствовала, что был уже одиннадцатый час. Я не могла больше ждать. Я и так ждала два дня.

Отложив кисть, я встала со стула и подошла к телефону. Ни о чем не думая и больше не изводя себя опасениями, я написала Рису сообщение.

«Я скучаю по тебе».

Боже, это было истинной правдой. Я почти год не говорила с ним и скучала по нему все это время, но тогда все затмевали горечь и гнев. Теперь они ушли, и осталась лишь огромная пустота. Мне ужасно его не хватало.

Стерев сообщение, я написала другое:

«Мы сегодня встречаемся?».

Уничтожив и его, я в итоге послала одно слово:

«Привет».

Я принесла телефон в спальню, быстро приняла душ, высушила волосы феном, уложила их легкими волнами и даже накрасилась, чтобы на всякий случай быть готовой…

После этого я принялась мерить шагами гостиную и кухню. От волнения сидеть я не могла, а с каждой минутой меня одолевала все большая паника.

Пробило двенадцать, затем час, два. Когда у меня осталось полчаса, чтобы собраться на работу, а я так и не дождалась ни звонка, ни сообщения, крошечная искорка надежды, которая еще теплилась в моем сердце, окончательно угасла.

Рис мне солгал.

Он солгал мне впервые с того момента, как мы познакомились. Я понимала, что он мне уже не позвонит. Дела у нас были хуже некуда.

Глава 16

Что посеешь, то и пожнешь. Я терпеть не могла эту глупую поговорку, но по точности ей не было равных. Когда ты страдаешь из-за того, что никак не мог изменить, смириться с этим гораздо легче, но все становится куда хуже, когда проблемы создал ты сам.