Любимая для Грома - Надежда Борзакова

Я старалась сохранить непринужденность. Болтала о чем-то, ела. Смеялась над его шутками. На прощанье сладко поцеловала в губы, прижавшись покрепче бедрами к начавшему твердеть члену. Тоже скучай по мне, милый.

А дома рыдала и рыдала в ванной так, как не рыдала с юности, когда чувствовалось настолько же остро. Практически настолько же.

Постель пахла им, и я, наплакавшись, уснула в обнимку с подушкой.

На следующее утро, пожелав сообщившему, что долетел, Власу хорошего дня, я поехала на съемку. Без Власа за рулем было тревожно, но я упрямо не разрешала себе просить кого-то из охранников сесть рядом. Нужно привыкать. Все же занятость-лучший способ убить время. Еще позвонила маме. Несмотря на то, что она всегда считала себя правой и особого желания выходить ни из одного конфликта у нее никогда не имелось, я поддерживала с ней связь так или иначе. Все-таки, это моя мать. Выслушав холодные ответы через губу, я положила трубку. Погано на душе не стало. Спасибо психотерапевту.

Влас не звонил и не писал. Я тоже не звонила и не писала. Быть надоедливой бабой, мешающей заниматься делами-хуже некуда.

А вот смотреть фотографии-те, из Палермо, можно сколько угодно. И я открыла их на компьютере, вглядываясь в запечатленные камерой моменты и позволяя событиям оживать в памяти. Как же много поменялось с тех пор. Я тогда не могла и представить, что у нас будет... Так.

День закончился, начался следующий. От Власа короткое сообщение. Ответив сразу же, устыдилась своей поспешности. Решит, что я сижу и гипнотизирую телефон. О том, что это правда, ему знать незачем.

Какой же глупой девчонкой я была тогда... Именно девчонкой, а не взрослой женщиной, которой являлась по паспорту. Слепой и глухой, увязшей в страхах и неуверенности, сдавшейся прошлым ранам и потому не могущей ни увидеть реальность, ни наслаждаться моментами. Моментами, которые заканчивались.

Вечером я выпила успокоительное, чтоб получше уснуть. Постель уже снова пахла только мною, и от этого было ужасно тоскливо. Пальцы так и чесались набрать-написать, но я сдерживала себя. Завтра, уже завтра, он прилетит. А я такими темпами буду уставшая и с мешками под глазами. Просто великолепно.

Погруженная в самобичевание я все же уснула. Мне приснился запах. Мужской, насыщенный, знакомый до боли. Он забирался в нос, заполнял меня всю, устремлялся к низу живота, закручивая там горячий пульсирующий клубок. Мне было жарко. Я чувствовала на себе его руки. Они гладили, сминали, прижимая спиной к горячему телу. Затылок щекотало теплое дыхание. Я становилась мокрой...

Губы на моих, воздуха не хватало. Под моими пальцами упругие мышцы спины, твердые лопатки.

Взгляд выхватил из утреннего полумрака оскалившееся от вожделения лицо Власа.

В серых глазах жаркий туман.

- У меня ключ, ты не против, - прохрипел, забрасывая мою ногу себе на бедро.

- Не против. Я люблю тебя.

И, прежде чем я успела подумать, что именно ляпнула, Влас нашел мои губы, и, навалившись сверху, с рыком вошел, заставив позабыть обо всем на свете.

‍​

‌‌

​



​

‌‌‌

​



​

‌

​

‌‌

​

‌

​



​



​

‌

​

‌‌‌

​

‌‌

​



​



​

‌‌

​



​

‌‌

​

‌

​

‌

​



​



​

‌

​

‌‌

‍

Глава 19

Я первой призналась в любви мужчине впервые в жизни. И он ничего на это не ответил. Но, хоть мне, впервые за долгое-долгое время было просто нереально важно услышать эти три заветных слова, болезненного и тревожного ощущения от их отсутствия не появлялось. Влас такой. Мало и неохотно говорит о важном, зато много такого делает и дает почувствовать.