Любимая для Грома - Надежда Борзакова

Я стреляла, а они смотрели. Когда пули закончились, меня потряхивало от напряжения. Влас забрал у меня пистолет, подвел взглянуть на мишень.

М-да уж.

- Один раз ты попала, - указал на дырку от пули на круге с номером семь на мишени слева. - Прямо в сердце, кто бы сомневался.

Глава 22

В первый день осени в студию царственно вплыла Ксения и положила передо мной увесистую пачку пятисотенных купюр.

- Здесь вся сумма, которую мы у тебя одалживали. Пересчитай, - и с тщательно скрываемым любопытством покосилась на сидевшего слева от входной двери охранника.

- Уж не в кредит ли такие богатства? - я изогнула бровь. - Банки, дающие в долг безработным, знаешь ли, дерут просто адские проценты. Останешься без трусов.

- Оставь свой сарказм при себе, Ева, - зеленые глаза сестры сузились в щелки. - Коленька нашел хорошую, высокооплачиваемую работу. Возит серьезного человека, бизнесмена.

- Кого?

- Ты все равно не знаешь.

- Ксень, не знаю, к чему это высокомерие. Я за тебя переживаю. И, пока что, доверять Коленьке, извини, причин не имею.

- Переживала бы, позвонила. Приехала. Помогла бы чем-то.

- Ты забыла, как вела себя…

- Я сорвалась, понятно?! Побыла бы ты на моем месте, поняла бы. А так, что говорить? Больше я тебе ничего не должна, так что можешь убрать этот надменный, покровительственный тон.

- Думаю, тебе лучше уйти. Ругаться нет времени, честное слово. И деньги забери, - вложила ей в руки пачку. - Я их не возьму.

- Конечно, к чему они тебе? - дергано сунула их в сумку. - Все страдалицу, отрывающую от сердца последнее, строила, а себе вон тачку новую купила, барахла, охрану наняла....

Я медленно вдохнула и выдохнула.

- Ксень.... Ты же говоришь, у тебя все хорошо. А злишься так, словно все на деле иначе и «нужно» на ком-то снова сорваться. Почему на мне?

Сестрино лицо искривилось, из глаз покатились слезы.

- Не хорошо! Он дома почти не бывает! Деньги вот привозит и все! На рубашке, на воротнике, помада красная.

И разразилась рыданиями.

- Сядь, - я придвинула ей стул. - Андрей, ты не мог бы...

Но он, словно прочитав мысли уже принес воды.

Сестра судорожно осушила стакан. Я молчала. Что говорить? Старую песню? Какой в этом смысл? Опять скандал, опять я виновата, эгоистка и завидую?

- Он мне сказал как-то, что сиськи обвисли и живот рыхлый, - зашептала сестра, - Что я его такая не возбуждаю. Я уже вон третью неделю на кето-диете, дома упражнения делаю.... Но они там все молодые! Куда мне до них еще после двоих детей.

Обняв сестру, я стиснула зубы, чтоб не озвучить свои мысли на этот счет. От бессильной злости начинало колотить, она затуманивала разум.

- Ладно, пойду, - проговорила она, выплакавшись. - Ты извини, Ева. Я... я на самом деле все понимаю, правда.

Что именно ты понимаешь, какого хрена терпишь? Почему, ну почему ты не можешь

понять, что от Коленьки бежать надо, теряя тапки.

Я не задала ни одного вопроса. Просто смотрела как за сестрой закрывается дверь.

- Ева, ты извини, - подал голос Андрей. - Возить серьезных людей кого попало не берут. Я пробью, что там и как?

- Ты не обязан этого делать.

- Я что не могу помочь? - нахмурился он.

- Спасибо, Андрюш.

Власу я обо всем рассказала сама. Хоть было не слишком-то с руки фактически вешать на него решение проблем моей семьи, мутить за его спиной я не хотела.

- Одно твое слово и их разведут, а Коленьку уедут из страны, - выслушав все, проговорил Влас.

- Да я бы с радостью десять слов сказала. Но с ней-то что? Она же возненавидит меня. С ума сойдет...

- Да, - тяжелые руки крепче обхватили мою талию. - Он на барыгу работает, птичка. М-м-м, на торговца наркотиками. Не водителем, а курьером, Ева.

Сквозь стук сердца в ушах я услышала собственный голос.

- Сделай это, пожалуйста.