Любимая для Грома - Надежда Борзакова

Растрепанная девица с потекшим макияжем и надетыми на босу ногу ботинками, покидающая среди ночи богатый дом, производит однозначное впечатление, но мне было все равно, что он про меня думает.

«Ты просто с ним спишь».

Сердце сжималось от боли. Все вокруг расплывалось перед глазами из-за слез. Но рыдать я позволила себе только дома, в ванной.

Злые слезы обжигали щеки, тело тряслось от рыданий. И, самое главное, винить в случившемся мне было некого, кроме себя самой.

‍​

‌‌

​



​

‌‌‌

​



​

‌

​

‌‌

​

‌

​



​



​

‌

​

‌‌‌

​

‌‌

​



​



​

‌‌

​



​

‌‌

​

‌

​

‌

​



​



​

‌

​

‌‌

‍

Глава 25

Сны какие-то размытые и тревожные. Бег, страх, зашкаливающий пульс. Что-то с визгом и грохотом обрушилось где-то позади меня.

С визгом. С грохотом. Обрушилось.

Вздрогнув, я проснулась. Голова тяжелая от слез, веки-щелочки. А грохот-это никакой не сон, как и визг. Кто-то звонил, ломился ко мне в дверь.

Я сползла с кровати, надела халат и пошла на звук. Включила свет в прихожей и только тогда осознала, как глупо поступила, что не набрала сразу полицию, и содрогнулась от страха. Что, если там за дверью…

- Ева, мать твою, открывай! - донеслось до меня. - Или выломаю долбанную дверь.

Влас!

Я отперла замок, и мужчина буквально налетел на меня и захлопнул дверь так, что со стены посыпалась штукатурка. Мокрые от дождя волосы взъерошены, на бледном от ярости лице звериный оскал. Из-под бровей горели бешеным огнем серые глаза.

- Я тебе что сказал? - заревел он. - Дома сидеть и ждать!

- А ты кто такой, чтоб приказывать мне, а? - истерично завопила, обдирая горло. - Каролинам своим приказывай, им говори, что их дело, а что нет, их игнорируй! А меня не смей, понял?!

И, рыдая, замолотила сжатыми кулаками по его плечам, груди, лицу. Руки словно о стенку ударялись, становилось больно, и от этого я рыдала еще сильнее. А Влас просто нагнулся и, схватив меня за бедра, поднял, забросил себе на плечо и куда-то потащил. Кровь прилила к голове, дыхание сперло из-за того, что мощное плечо давило на грудную клетку.

- Пусти! Пусти-и-и! Сейчас же! - завизжала, извиваясь.

Он вскоре отпустил, точнее отшвырнул на кровать. Навалился сверху, сгреб обе мои руки ледяной пятерней и заломил над головой. Дождевая вода с его кожанки вмиг пропитала тонкую ткань моего халата, и кожа покрылась мурашками от холода.

- Отпус…

Поймал мои губы. Вдавился языком глубоко в рот, заставляя задыхаться. Изловчившись, я укусила его за губу. Глухо зарычав, Влас протолкнул колено мне между ног, свободной рукой дернул пояс, распахнул полы халата. Не разрывая поцелуя, прошелся холодной рукой по телу, обхватил бедро. Вжал меня собой в кровать, как бетонная плита.

Так похоже на тот далекий день в машине. Но тогда я его боялась, а сейчас была в ярости. И ярость эта подогревалась металлическим привкусом крови во рту и нарастающим возбуждением, которое бесило. Между ног становилось мокро.

Дрожь во всем теле была уже от желания. Жар, холод, грубые, но полные неистового вожделения касания, ураган его и моих эмоций – все это зажигало меня.

Звякнула пряжка ремня.

- Давай, ори громче, зараза! - тяжело дыша, прохрипел Влас и вошел в меня.

В бешеном взгляде туман от гнева и перевозбуждения. Отпустив мои запястья, Влас обхватил подбородок, запрокидывая голову. Сжал второй рукой бедро, насаживая меня на себя. Стал толкаться резко, не щадя, на эмоциях. На грани боли. На очень-очень сладкой грани, от которой крики из горла. От которой задыхаешься…