Осенние - Ульяна Каршева (2014)

— Я вот тут подумал… — Он как-то смешно крякнул и высказал: — Дочку свою я записал на твоё место. Мы тут с матерью, с супругой моей, покумекали и что решили: будут приносить заказы — я их сканировать буду и сканы тебе на почту слать. Ну а ты — печатай себе, а потом файлы присылай нам. Номер твоего счёта у меня есть — буду зарплату дочкину посылать сразу туда. Такого работника, как ты, ещё поискать. Не хочу остаться без клиентов. Только молчок. А там посмотрим. Стаж всем нужен. Может, и пристроим куда.

— Порфирий Иванович…

— Да ладно. Пережуём, — вздохнул он своё любимое, перековеркав «переживём».

— Спасибо!

Родителям я объявила, что перешла на дистанционную работу в той же конторе. Приняли новость спокойно. А я, поняв, что теперь хоть в деньгах нуждаться не буду, стала смелей смотреть на жизнь.

Перезвонила Тане — она порадовалась со мной и велела не забывать, что в воскресенье на Новый Арбат идём вместе.

… Спускались по улице пешеходной дорожкой, а не между рядами — Таня вызвалась быть моей телохранительницей. Спускались, пиная ворохи листьев. Я смотрела на кленовые и размышляла о том, что осень была дождливой. Из-за этого кленовые листья только желтели, а красных и оранжевых мало. И, только додумала до этого момента, как под ноги свалился именно багряный — цвета и оттенков моих роз, которые так и остались в вазе на моём столе. Я подобрала листок и некоторое время смотрела на него. Потом хотела выбросить, но передумала. Цвет необычный. Так и пошла дальше, помахивая им.

Нас уже ждали. Хм… Женька мне привёл своих телохранителей: первокурсников, которые ещё робели рисовать по заказам, но которым было интересно с профессиональной точки зрения всё, что происходит на Арбате. Им и было велено сесть рядом со мной для наблюдения за всеми вокруг. Втихомолку Женя сказал, что о моём автописьме они не знают, зато оба ходят в какую-то драчливую секцию. Очарованная странной, но увлекательной ситуацией, Таня немедленно уболтала моих «телохранителей», рассказывая им байки Арбата, которых за время его существования она знала множество. А я, сначала робея, но постепенно оживая, принялась за рисование.

Как и предполагал Женя, сегодня, кажется, автописьма и в самом деле не ожидалось. Но… Ещё не вечер? Я строго следила за собственными руками и пальцами, старалась писать портреты медленно и стеречь каждое своё движение. Но один за другим подсаживались на камень «натурщики», и всё было просто замечательно.

Вскоре я улыбалась, хотя было ещё страшновато — не спугнуть бы удачу и счастье! Когда однажды бросила взгляд на Женю, выяснила, что он следит за мной. Кивнул сразу и, вскинув кулак, показал большой палец. Я улыбнулась.

И перевела взгляд на человека, только севшего на камень.

Константин.

Карандаш выпал из пальцев.

Он нагнулся и поднял, передал мне. Я вскочила и попятилась.

— Что вам здесь надо?

— Того же, что и остальным, — спокойно сказал он. — Мне хочется иметь свой портрет — пусть и написанный руками дилетанта.

За мной встали первокурсники. Женька насторожился, выглядывая меня за спинами людей, праздно бродящих по рядам ярмарки мастеров.

— Я не хочу рисовать вас. Здесь каждый волен рисовать или нет. Я — не хочу.

— Почему? — как ни в чём не бывало спросил он.

А я смотрела, смотрела на него и вдруг поняла, что уже прикидываю, как бы его нарисовать. Сердце стукнуло. А ведь мне хочется его рисовать… Очень хочется. Те портреты, которые дома, они какие-то не те. Слишком уж я с ними намучалась. А вот нарисовать его таким — каким-то лёгким в этой куртке нараспашку, очень свободным… Что за чёрт… Нашла о чём думать.

— У тебя проблемы, Алёна? — холодно спросил Женя, очутившийся рядом.

— Нет. Никаких проблем, — неожиданно надменно сказала я. — Сейчас нарисую этого типа — и закончу на сегодня.

— Свистнешь, если что, — в том же тоне сказал Женя и ушёл на своё место.