Из жизни звезд - Джиллиан Карр (1995)

Он изорвал простыни на узкие полоски, швырнул фотографию Нико, и она, ударившись о зеркало, упала на пол. Кошка мяукнула в знак протеста. Он погнался за ней, но она скрылась в одной из темных комнат, и ему надоело ее искать.

Он включил автоответчик.

Пустая болтовня. Деловые переговоры. Рождественские звонки.

Звонки недельной давности, скучные и бессмысленные.

Он готов был уже уйти, когда бодрый женский голос задержал его.

Вот это новость!

— Ева! Максин Гудмен. Ничего нового о Билли Шиэрзе. Если ничего не прояснится к Рождеству, я дополнительно направлю телохранителя на Мауи. Из предосторожности. Дин Эверетт работает в нашем агентстве в Лос-Анджелесе. Высочайшая квалификация! Раньше был агентом секретной службы. Вы будете в надежных руках. Я буду держать связь…

Автоответчик щелкнул и отключился.

Дин Эверетт… Дин Эверетт.

Билли Шиэрз вышел из дома так же легко, как и вошел. Они думают, что очень умные. Но он умнее их всех.

Он все ближе подбирался к Еве. Он без труда их перехитрил. Он знал о каждом ее предстоящем деловом свидании, помеченном в журнале, каждый номер телефона, каждый адрес, знал, в чем она была одета во время ленча, что ела на обед, что у нее находилось в отделении для перчаток.

Это так легко. Это все так легко.

Взять ключи… Припарковать машину… Потрогать все предметы, которые она оставила.

И — чик-чик! — отрезать.

Через час он сидел дома, глядя в собственную банковскую книжку и изучая лицевой счет. Три тысячи двести сорок пять долларов, с ликованием прочитал он. Привет!

Глава двадцать четвертая

— Я не шучу, Джонни… Не в этом доме… Внизу спят твои родители…

Поленья в камине спальни для гостей горели ярким пламенем, как и Джон, а вот Ана чувствовала себя застывшей, словно сосулька, которая свешивалась с крыши за окном.

Сенатор Джон Фаррелл, на смуглое, ладное тело которого был наброшен лишь пестрый парчовый халат, озадаченно посмотрел на нее.

— Ты, должно быть, шутишь…

— Я не шучу, — лежа в кровати с пологом, она вобрала голову в плечи и со вздохом натянула на себя розовое покрывало. Джон смотрел на нее, словно его облили ушатом холодной воды. Но она ничего не могла поделать с собой. Его родители источали такие флюиды, что сама Мадонна может стать фригидной.

Но Джон, видимо, об этом забыл.

— Ана, не будь смешной. Нас разделяют пять комнат.

«Это, действительно, смешно, — думала Ана. Она попробовала вспомнить разумный совет, вычитанный в книге. — Отдай приказ расслабиться… Сосредоточься на наслаждении… Сосредоточься на ощущении… отдайся ощущению».

Но это не срабатывало.

«Доктор Северанс, вы шарлатан!»

Она была напряжена, словно барабан, и напрочь лишена желания.

Может быть, на нее таким образом действовал этот дом.

Старинная роскошная мебель из красного дерева, богатая кожаная обивка. Дорогие восточные ковры, бесценные картины в позолоченных рамах, элегантные гобелены и живые цветы в горшках из позолоченного серебра — это то, что принадлежало их семье на протяжении нескольких поколений.

Все казалось темным, тяжелым, пришедшим из прошлого. Ана чувствовала себя чем-то вроде посетителя музея Смитсона, а не частью теплого и уютного дома. Мать Джона сказала:

— Мы рады принять вас, дорогая. Устраивайтесь поудобнее.

Однако в ее глазах читалось: «Ты не вписываешься здесь. Ты никогда сюда не впишешься».

Джон соскочил с кровати, полы его халата разошлись. Ана заметила, что эрекция у него еще не пропала. Ее грызло чувство вины. Слабый внутренний голос убеждал ее, что секс приносит радость.

Это было просто и естественно. Об этом пишут все книги, это показывается в кинофильмах. Об этом говорит доктор Северанс. Любящий Джон может принести эту радость.