Дикарь - Данелла Хармон

Он видел, как в противоположном углу ринга шотландец, разминая мускулы, с нескрываемой злобой поглядывал на него.

Пока монотонно зачитывали правила поединка, Гарет, теряя терпение, только и думал о том, чтобы поскорее начался бой.

Наконец противники в сопровождении своих секундантов вышли на ринг и стали снимать рубахи. Гарет, еще не успевший раздеться, услышал, как взревела толпа, и почувствовал, как Кэмпбелл врезался в него, словно пушечное ядро, отбросив его на веревки, ограждавшие ринг.

Гарет, перелетев через ограждение, приземлился на плечи и головы зрителей, а потом упал в уличную грязь, распластавшись в самой унизительной позе. Он слышал, как ревела и бесновалась толпа, требуя, чтобы он поднялся.

Вставай, вставай, вставай!

Разъярившись, как бойцовый петух, Гарет вскочил и, одним махом преодолев несколько ступеней, снова выбежал на ринг, налетев на ухмыляющегося шотландца.

Толпа пришла в неистовство.

А Кэмпбелл, казалось, наслаждался происходящим.

Когда Гарет обрушил на него серию ударов — в челюсть, по торсу, по лицу, — он с усмешкой позволял ему обрабатывать себя, чтобы позабавить ревущую толпу. И только когда удар Гарета пришелся Мяснику в живот и заставил его слегка согнуться, ухмылка исчезла с его физиономии, а Гарет, заметив злобный блеск, появившийся в глазах противника, понял, что разминка окончена. Мясник приступает к делу.

Да уж, он знал свое дело. Гарет даже не заметил, как получил удар огромного кулака. Он сам только нацелился нанести хороший удар правой, но в этот момент ему чуть не снесло голову, и он оказался на четвереньках, плохо соображая, как получилось, что он упал, и слыша, будто сквозь туман, как рефери над его головой отсчитывает: пять… шесть… семь…

— Вставай! — орала толпа.

Перри грубо встряхнул его, заставляя подняться на ноги, пока не истекли тридцать секунд. Теперь Гарет разозлился по-настоящему и, когда Перри вытолкнул его на ринг, двинулся на ухмыляющегося шотландца. «Успокойся, — говорил он себе. — Не торопись, не размахивай зря кулаками. У него против тебя только звериная силища, а ты противопоставь ей ловкость и расчет».

На него обрушилась серия жестоких ударов — в челюсть, в подбородок, в предплечье. Следующий удар был нацелен прямо в лицо. Гарет ловко блокировал его, хотя удар встряхнул его, как здание при землетрясении. Он ударил еще раз, не очень удачно, и на него снова посыпались удары — в глаза, в скулу. Шотландец снова гнал его к веревочному ограждению. Получив удар в живот, Гарет согнулся, почувствовав сильнейший приступ тошноты.

Толпа бесновалась. Шотландец, ухватив его за волосы, прижал к мощному плечу и принялся обрабатывать его голову тяжелыми, как кирпичи, кулаками. Гарет изо всех сил пытался освободиться, изворачивался, брыкался, колотил шотландца локтем под ребра, но тот крепко держал его, преисполненный решимости задать ему хорошую трепку. Сквозь звон в ушах Гарет слышал то нарастающий, то отдаляющийся рев толпы, а Кэмпбелл продолжал молотить его железными кулаками — еще, еще и еще.

По лицу Гарета текла кровь, он чувствовал, как его покидают силы, как туманится сознание, и в его голове без конца прокручивалась одна мысль: Хорошо, что этого не видит Джульет… хорошо, что этого не видит Джулъет… хорошо, что…

Кэмпбелл отпустил Гарета, и тот, обессиленный, рухнул на каменный пол. Кэмпбелл, торжествуя победу, заплясал вокруг него, а энтузиазм толпы, поддерживающей своего соотечественника, который не оправдал их ожиданий, сменился насмешками и презрением.

— Поднимайся, жалкий слабак, не позорь Англию!

Поднимайся и задай ему перцу!

Поднимайся, поднимайся, поднимайся!

Десять… одиннадцать… двенадцать…

— Гарет! — Это был Перри, склонившийся над ним. — Гарет, он убьет тебя. Позволь мне остановить это безумие…