Неукротимая Анжелика - Анна Голон, Серж Голон

Она провела ее по крытой галерее, обрамлявшей верхние постройки. Оттуда они заглянули на квадратный двор невольничьего рынка.

Торги уже начались. Новых рабов раздели догола. Их сбившиеся в кучу бледные волосатые тела европейцев резко выделялись на фоне широких белых плащей, оранжевых, бледно-розовых или цвета нильской воды кафтанов, кремовых тюрбанов с плотно впаянными в них лицами мавров, похожими на бронзовые медали, просторных, тыквообразных муслиновых чалм, возвышавшихся над пряничными лицами турок. С правой стороны на роскошных подушках восседали бывшие корсары, мавры и белые — вероотступники, нажившиеся во времена прошлых походов и теперь наслаждающиеся благами своих имений, постоянно пополняемых новыми пленницами гаремов и загородных резиденций, где сотни рабов ухаживали за олеандрами и сажали оливковые и апельсиновые деревья.

В окружении негритят с опахалами на длинных тонких рукоятках сидел один из фаворитов паши, улик, его поверенный в делах. Он, богатые купцы и офицеры «Таиффы» были подлинными хозяевами невольничьего рынка.

— Посмотри, — произнесла старуха Мирей, — вон там, рядом с уликом; тот, который говорит.

Анжелика нагнулась и узнала Мохаммеда Раки.

— Это он.

— Ну да, это он, Омар-Аббас, советник Меццо-Морте.

— Не может быть, — шептала в отчаянии Анжелика. — Ведь он мне показал топаз и письмо…

Весь день она пыталась понять, как это все могло случиться. Ведь не советовал ей Савари доверяться посланцу-берберу! А где Савари? Почему она не догадалась поискать его среди жалкой толпы выставленных на продажу пленников? Она только помнила, что нигде не было видно обоих мальтийских рыцарей.

Постепенно шум невольничьего рынка стих. Покупатели разошлись по домам, уводя купленных рабов. Быть может, уже в эту минуту голландский банкир впрягался в колодезную норию во дворе какого-нибудь феллаха?..

Тьма опускалась на Алжир белостенный. В молчании исламской ночи лишь один островок казался раскаленным углем и полнился гомоном и криками. Фатима-Мирей, лежавшая на циновке около дивана, на котором Анжелика пыталась забыться сном, подняла голову и сказала:

— Это «Каторжная таверна».

Чтобы убаюкать пленницу, она пустилась в повествование об этом притоне, единственном в Алжире, где вино и водка лились рекой. Рабы приносят туда то, что смогли наскрести, оторвав от скудного пайка. Больные и раненые плетутся туда же за помощью и лечением. А под утро, когда масляные светильники начинают дымиться и потрескивать, там можно услышать самые прекрасные истории, какие случаются под луной. Датчане и моряки из Гамбурга рассказывают о ловле гренландских китов и о том, как в Исландии восходит солнце после шести месяцев ночи; голландцы повествуют об Ост-Индии, Японии и Китае; испанцы грезят о прелестях Мексики и перуанских кладах, а французы описывают Новую Землю, Канаду и Виргинию. Ведь почти все невольники — люди моря.

Глава 3

На следующий день Анжелику вновь привели к причальному молу. Ее там ожидал раис-баши Али-Хаджи в окружении сонма мальчиков в простых набедренных повязках из желтого шелка, завязанных узлом, из которого торчал нож. На голове у каждого был того же цвета тюрбан. Большинство из них были маврами или неграми, некоторые смуглой кожей были обязаны только солнцу, а у одного на лице цвета печеного хлеба блестели голубые глаза северянина.

Они разглядывали пленницу с презрением, яростью или холодной ненавистью. Ей почудилось, что ее окружают львята, или, вернее, молодые свирепые тигры. Рядом с ними арабский корсар казался любезным и симпатичным.