Неукротимая Анжелика - Анна Голон, Серж Голон

Глаза Меццо-Морте поблескивали от с трудом сдерживаемого восторга. Он переспросил, верно ли, что Рескатор «увел» ее у константинопольского султана и Мальтийского ордена, доведших цену до 25 000 пиастров.

— А почему вы не вкусили наслаждений пиратского мага? Не доказал ли он, что утопит вас в роскоши?

— Я не гонюсь за богатством, — холодно ответила Анжелика. — Я пустилась в плаванье не за тем, чтобы играть одалиску перед христианскими и мусульманскими пиратами. Я ищу мужа, которого потеряла шесть лет назад и долго почитала убитым.

Меццо-Морте снова стал корчиться от хохота, и Анжелику охватило бешенство. Этот человек сошел с ума? Или это она потеряла рассудок? Меж тем пират не унимался, у него даже выступили слезы на глазах. По временам его буйство стихало, но тут, видимо, на ум приходила какая-то особенно комическая подробность, и он вновь заходился в корчах.

— Та самая, — заикаясь, шептал он, — слышишь, Али-Хаджи, та самая!..

Раис-араб смеялся тоже, но чуть сдержаннее.

Анжелика терпеливо повторила сказанное ранее, дабы вернуть собеседников к доводам здравого смысла: у нее есть деньги, она в силах вытребовать их из Франции для выкупа. Меццо-Морте сможет с избытком возместить расходы по экспедиции, заманившей ее в западню у островов…

Смех итальянца резко оборвался, и он вкрадчиво спросил:

— Итак, вы считаете, что то была ловушка?

Она кивнула. Меццо-Морте поднял палец и произнес, что за всю свою долгую жизнь морского разбойника впервые видит женщину, способную здраво рассуждать в плену, несмотря на перенесенный испуг.

— Да, Али-Хаджи, это та самая. Это та француженка, что свела с ума недотепу д'Эскренвиля, который, сдается, ничего от нее не добился. Это за нее Рескатор заплатил такую цену, какую никогда не давали за рабыню, — и тотчас все потерял, потому что она, — ха-ха, — подожгла порт!

Он въедливо оглядел пленницу с головы до ног, прицениваясь к ее фигурке в мятом потрепанном наряде, покрасневшему от солнца лицу, плохо причесанным и растрепанным ветром волосам. Она твердо выдержала его взгляд. Меццо-Морте был мужланом, но вместе с безошибочным моряцким чутьем получил от неба в дар умение разбираться в чужих душах, что помогало получить большую власть над людьми. Жалкий вид Анжелики не обманул его. Глаза калабрийского бандита вспыхнули, как черный агат, и белоснежные зубы обнажились в жесткой сардонической усмешке.

— Теперь я понимаю, — произнес он вполголоса. — Да, Али-Хаджи, это та самая женщина, что писала письмо, та, которую «он» купил в Кандии. Это слишком прекрасно, на такое и нельзя было надеяться! Теперь, Рескатор, берегись! Ты у меня в руках. Теперь ему придавая поусмирить норов, покорчиться на медленном огне. Я нашел слабину в его доспехах, ту же, что у всех подобных безумцев, — женщину! Ах, как он нас подавлял! Как развлекался тем, что расстраивал наш невольничий торг! Ах, он уже мнил себя хозяином всего света со своей бездонной мошной! Если бы не он, я был бы уже верховным адмиралом султана. Но это он помешал излиться на меня милостям Великого Благодетеля. Он проникал всюду — от Марокко до Константинополя, сорил деньгами, покупал союзников. Но теперь он у меня в руках. Ему придется убраться из этих мест, ты слышишь меня, Али-Хаджи?! Он покинет Средиземноморье и никогда не вернется сюда! — Словно в экстазе, Меццо-Морте простер руки. — И тогда победителем стану я. Я одержу победу и над этим злейшим из врагов…

— Сдается мне, у вас порядочно злейших врагов, — не сумев скрыть иронии, заметила Анжелика. Едкий тон ее слов разом остудил неистовый пыл вероотступника.