Другое утро - Людмила Макарова

– В этой стране, блин, только и остается чеснок в мешки с крупой совать.

Ира заглянула на его монитор и вместо документов увидела лоскутки пасьянса.

– Максим, зайдите ко мне, пожалуйста, – официально пригласила она.

Он еще раз хмыкнул, но послушно зашел в кабинет за ней следом, уселся на подоконник, закинув ногу на ногу, и, не прекращая с ленцой перекидывать во рту жвачку, изрек:

– Ты чего девчонке башку забиваешь всякой ерундой? Пусть бы человек хоть макарон закупил по старой цене, а то ведь скоро без работы останется.

– Почему ты так в этом уверен? – Недоверие Максима к ее способности справиться с ситуацией задело.

– А на фига тебе вся эта лабуда? – В последнее время Максим держался с Ирой подчеркнуто вежливо и отстранение, но, видимо, решил, что под занавес можно позволить себе расслабиться. – Чего тебе тут с нами в грязи копаться? Разве твой крутой экспортный дядя тебя в теплое местечко отправить не в состоянии? Эти, блин, патриоты провинциальные загранку уважают. Куда он там жену пристроил? В Рио или Мадрид? Ну так и тебя пристроит, какие проблемы. Правда, ты жару не уважаешь, так тебя можно в Лондон или на худой конец куда-нибудь в Монреаль. Жена в Мадриде, любовница в Лондоне – все как у белых людей.

– А мне казалось, что мы с тобой делом занимаемся.

Причем небесполезным, – вздохнула Ира.

Максим нес такой бред, что у нее не получалось на него даже сердиться. Тем более что выяснять отношения было некогда, время работало на доллар, а не на ее «Парашют». Может быть, остались считанные часы, чтобы успеть выдернуть чеку.

– Послушай, во-первых, мои личные отношения с кем бы то ни было тебя не касаются. К тому же сведения ты черпаешь не из самого верного источника – его жена вовсе не в Мадриде и даже не в Рио, а в тропической экспедиции, потому что зоолог. Профессия такая есть – зоолог. Зоолог – это человек, который животных изучает. Зоологию в шестом классе проходят, если ты забыл и всех женщин делишь на чьих-то жен и любовниц. А во-вторых, ехать я никуда не собираюсь, а совсем даже наоборот, собираюсь издавать и продавать детские книжки.

А ты, если не видишь в этом для себя выгоды и смысла, так говори прямо и иди. Как-нибудь без тебя справимся.

А если хочешь работать, то давай работать.

Максим прослушал ее тираду молча, разглядывая все тот же березовый ствол за окошком и сохраняя на лице равнодушное выражение. По крайней мере ей так казалось, пока она видела только его профиль. Но когда Максим повернулся и встретился с ней взглядом, она на миг, всего лишь на миг, уловила в его темных глазах напряжение, с которым ему удавалось сохранять свое деланное равнодушие.

– Ну и зря ты не хочешь слинять отсюда. Все равно тут ничего не получится. Тут все летит к черту, хоть в лепешку разбейся. Я б на твоем месте плюнул на это дело и слинял, и чем быстрее, тем лучше.

Он говорил самые что ни на есть обычные слова, давно ставшие общим местом, но то, как он говорил эти слова, настораживало. В его интонации чувствовалась не привычная досада, обращенная в никуда и никому, мол, плохо здесь живется и ничего хорошего ждать не приходится, а вполне целенаправленный совет. Даже настойчивый совет. Хотя скорее всего она ошиблась. Наверняка ошиблась. В последнее время на скуку ей жаловаться не приходится, вот и стала подозрительной и мнительной.

– Ладно, прекращай этот базар! – на понятном Максиму языке отрезала она. – Пока на моем месте не ты, а я, давай выкручиваться. У меня такие предложения; все, что на счете, сегодня же переводим на погашение кредита.

– Сегодня уже не получится, а завтра может быть такой курс, что мало не покажется. Может, подождать, пока чуть-чуть упадет? У нас еще неделя.