Другое утро - Людмила Макарова

Полагающееся в таких случаях обязательное «блин» он опустил, что Ира по достоинству оценила. Она повторила маневр Максима под столом, но по-своему – вытащила ногу из босоножки и голой ступней забралась ему под брючину. Потом, не взглянув на его реакцию, повернулась к секретарше и попросила:

– Настя, будьте добры, уберите Степа из плана и мне на подпись. Мне кажется, что у нас подобрались хорошие книжки, есть над чем поработать.

– Ирина Сергеевна, я могу идти? – спросила редакторша и, только дождавшись Ириного, «Конечно, Екатерина Михайловна», царственно поднялась со своего стула.

Все-таки она очень похожа на отставную балерину.

– Я же обещал… – Несмотря на маневры под столом, до Максима все же дошло, что вопрос со Степом решен окончательно.

– Ничего, обещания – не договор, юридической силы не имеют, извинитесь и сошлитесь на злющую несговорчивую начальницу.

– Ну, Ир, не дури. Это ж верные деньги, сам Эдик устроил. – Максим совсем забыл о конспирации и обнял ее за плечи. Наверное, думал, что так убедительнее. Хоть бы дождался, пока уйдет Екатерина Михайловна!

На минуту в кабинете воцарилась напряженная тишина.

Под очками редакторши застыло возмущение, и это Ире понравилось, а в круглых голубых глазах Настеньки – живейшее любопытство, и это Ире не понравилось. Что ж, сама виновата, надо в конце концов решать с Максимом – или туда, или сюда. Стараясь не повышать голос, она сказала, четко выговаривая каждый звук:

– Максим, здесь решает не Эдик, а я. Запомни это, пожалуйста.

Она верно рассчитала. Назови она Максима на «вы», дернись из-под его руки, это выглядело бы нарочито, и всем сразу бы стало ясно, насколько искусственна дистанция, которую она старается выдержать. А так получилось, что даже если между ней и Максимом есть какие-то личные отношения и даже если это всем известно, то суть дела не меняется. Всему свое время и место.

Екатерина Михайловна, чеканя шаг, словно ей предстояла решительная атака, вышла из кабинета. Настенька чуть слышно вздохнула, положила перед Ириной заново отпечатанный план, на секунду замялась и тоже ушла.

Ира отъехала на своем кресле к другому краю стола и строго напомнила:

– Максим, мы же договаривались, что на работе все по-прежнему. Ты слишком много себе позволяешь.

Он откинулся на спинку стула, потом рывком встал и нервно забегал по диагонали кабинета, бросая в воздух отрывистые фразы:

– Я дурак, по-твоему, да? Идиот! Мальчишка на побегушках, да? Максим туда, Максим сюда, а чуть высунешься – по носу. Знай свое место и не рыпайся!

Ира, подперев подбородок, полюбовалась на его спортивную осанку и пружинистую походку, на его ставшее особенно выразительным от гнева лицо, потом засмеялась, вышла из-за стола и встала у него на пути, так, что он об нее споткнулся. Прижалась крепко-крепко, левой рукой скользнула под воротник, правую положила на ширинку. Он продержался недолго – с силой обхватил ее за талию, языком раскрыл рот. Почувствовав шевеление под правой рукой, она отодвинулась, опустилась в кресло и вздохнула:

– Жарко…

Не говоря ни слова, он мягко щелкнул замком, достал из холодильника моментально «заплакавшую» бутылку минералки и стал медленно расстегивать пуговицы на ее платье. Малюсеньких пуговиц на легком полульняном платье в мережках было много-много, пальцы Максима, прохладные от бутылки, касались ее нежными, но верными движениями. Когда он расстегнул платье, налил минералки в ароматный носовой платок и провел холодной влагой по ее разгоряченному духотой телу, Ира закрыла глаза и подумала некстати, что все это – страсти в неподходящем месте, приемчик с минералкой, длинное, сильное и ароматное тело Максима – вполне тянет на сцену в американской мелодраме. Хоть камеру заноси и снимай. Разве что кондиционера не хватает.

Хотя, если б у нее был кондиционер, минералка бы не понадобилась…