Крушение - Келли Тейлор (2016)

Я сильно обижалась на это, но он брал мои ладони в свои и говорил, что это нормальная реакция, что иметь амбиции – совсем неплохо, но начать швейный бизнес с нуля у меня не получится, и мне просто надо набраться терпения. Мне бы рассмеяться ему в лицо, но я воспринимала все слишком серьезно. Я месяцами не прикасалась к своей швейной машинке, так хотела мама Джеймса.

А я так скучала по своей маме, что сердце разрывалось на части. Я уже очень давно ее не навещала, не было ни времени, ни денег, ни возможности поехать. Я ей звонила пару раз, несколько месяцев тому назад, но она только расстроилась, и я после этого разговора чувствовала себя просто ужасно, словно это из-за меня она так страдает. С тех пор я ей больше не звонила, снедаемая чувством вины и напуганная тем, что она может решить, будто я ее предала.

Хеллс я тоже звонила, причем сотни раз, но всегда клала трубку до того момента, как нас соединяли. Не могла представить, как она скажет «Я же тебя предупреждала» и напомнит мне о всем том времени и деньгах, что она и Руперт потратили на меня, помогая мне забыть Джеймса, и все это только ради того, чтобы я снова рухнула в его объятия. Да и о чем мне сожалеть, на что жаловаться? Я не голодаю, меня не бьют и не заставляют спать на подстилке. У меня есть работа, еда и крыша над головой, и со мной в постели спит мужчина. Иногда мы с Джеймсом даже куда-то вместе ходим, чаще всего, правда, не вдвоем, а втроем – с его мамой. В кино, в театр или в ресторан. Она ненавидит оставаться дома одна. И когда он в хорошем настроении, мне кажется, я в него влюбляюсь с новой силой. Он иной раз под столом положит мне руку на колено, пошепчет в ухо, что хочет затащить в туалет и там трахнуть. Конечно, никуда он меня не тащит, но эти моменты… еще когда он ночью неожиданно обнимает меня во сне… именно из-за них я здесь, с ним, он меня все еще любит, очень глубоко в душе, я просто слегка увязла в домашней рутине, и нам с ним просто надо встряхнуться, чтобы он снова увидел во мне ту желанную женщину, которую видел, когда мы не жили вместе.

Это я сама себя загнала в этот угол и мне самой из него выбираться.

Разумеется, ни о чем таком я Джеймсу не говорила, но стала откладывать кое-какую часть заработка, чтобы снова стать самостоятельной. Несмотря на то, что я Джеймсу отдавала двести фунтов за ренту и столько же за еду каждый месяц (он сказал, что будет платить за мое проживание и еду только до тех пор, пока я не найду себе работу), но небольшая стопка банкнот в тайном кармашке моего рюкзака стала потихоньку расти. Я, вероятно, накопила пару сотен фунтов, достаточно, чтобы открыть депозит и платить за жилье, но откладывать получается слишком медленно. Может, нужно еще примерно полгода? Только эта надежда и поддерживает меня на плаву, только так я вижу свет в конце тоннеля. Когда у меня будет свой угол, я смогу все время работать в «Тескос», не буду больше присматривать за мамой Джеймса, смогу снова есть более здоровую пищу и сбросить вес. Даже, наверное, заведу подруг на работе. Парочка из них мне улыбалась, но я так напугана, боюсь, что они сочтут меня снобом, когда услышат, как я говорю и о чем. Я изредка при них говорю (Джеймс уверен, что я слишком хорошо владею речью, и многим это покажется заносчивостью с моей стороны). Я часто вспоминаю первый день, проведенный в компании труппы Эбберли. Вспоминаю, как болтала со всеми подряд, и очень скучаю по той женщине, которой я была. Не могу отделаться от мысли, что и Джеймс, возможно, тоже скучает по ней…

Глава 22

– Моя семилетняя дочка в коме, – говорю я, надеясь, что слова произведут на охранника в «Грейс» то же впечатление, которое произвели на секретаршу Стива Торренса. – А Алекс Генри – ее любимый игрок. Я всего лишь хочу, чтобы он записал на мой мобильный пожелание здоровья дочке, и все. Поправляйся, Шарлотта. Честно-честно, я мигом туда и обратно, ни секунды не задержусь в VIP-зоне.