17 потерянных - Нова Сума (2018)

Джеми смотрит на меня, но ничего не говорит. Будет здорово, если он не спросит, что я вижу за окном или о чем думаю.

Потому что думаю я о том, откуда я все-таки знаю, что должно произойти. Я не могу предсказать судьбу Шьянн — не в реальном мире, но моя судьба — это совсем другая история.

Врач перестанет задавать мне вопросы о пропавших девушках, а я перестану упоминать о них. Так оно будет безопаснее. Потому что хотя таблетки, что я глотаю, разлучают меня с ними, все же я не одна. Не совсем одна.

Одна из девушек всегда здесь и всегда будет. Войлочные стены, которые лекарства возводят у меня в голове — через которые я только и могу что иногда видеть ее в пространстве размером с булавочную головку, — не отменяют этого. Она живет у меня, потому что никогда не чувствовала себя дома в постройке по соседству.

Мы будем расти с ней вместе, хотя Фионе Берк всегда будет семнадцать, черные корни ее красных волос никогда не отрастут, и буквы ПНХ никогда не сотрутся с ее поношенных джинсов. У нее всегда будет хмурый вид — в основном из-за формы рта, которая уже не изменится, хотя ко мне она относится слегка снисходительно и иногда даже одаривает подобием улыбки.

Насчет этого я спокойна. Я способна видеть жизнь с Фионой далеко вперед, но не уверена, что с Джеми дело обстоит так же. Мы снова вместе, но я не знаю, как долго это продлится.

А Фиона останется со мной. Она будет рядом, когда я на следующей неделе вернусь в школу, и составит мне компанию в летней школе, где я буду заниматься, чтобы не остаться в одиннадцатом классе на второй год. Иногда она будет нашептывать мне неверные ответы во время контрольных по тригонометрии, но большую часть уроков проспит, как и тогда, когда сама была школьницей.

Если бы существовал способ разорвать невидимые кандалы, связывающие ее со мной и меня с ней, то она первая схватилась бы за болгарку.

Фиона Берк будет со мной и в следующем году. Ее лицо окажется первым из тех, что я увижу утром в день своего восемнадцатилетия — еще до того, как посмотрюсь в зеркало, чтобы удостовериться в существовании собственного отражения. Она не придаст этому событию особого значения, хотя мама испечет мой любимый пирог в шоколадной глазури и украсит дом воздушными шариками. Но Фиона будет счастлива, потому что я осталась в живых. Она будет смотреть на меня без капли зависти — ведь ей прекрасно известно, что у нее непременно будет место за столом рядом со мной, даже если мама и не заприметит третий стул и не положит на тарелку еще один кусок пирога.

Фиона присоединится ко мне на выпускном вечере, подождав в туалете, куда я зайду, чтобы подправить подводку для глаз, и попытается и не сумеет сохранить спокойствие, когда Джеми захочет станцевать со мной медленный танец — после того, как зальет пуншем с добавленным в него алкоголем взятый напрокат смокинг.

Во время выпускной церемонии она будет сидеть в заднем ряду, и когда я взойду на сцену, станет в числе многих выкрикивать мое имя.

Мы проведем вместе долгие годы, Фиона и я, словно неразлучные друзья детства, постепенно стареющие в компании друг друга. Кто-то может сказать: это означает, что всю мою жизнь меня будут преследовать галлюцинации. Или что из-за нее я никогда не выздоровею. Но в любом случае, неважно по какой причине, я всегда буду слышать ее голос, бубнящий у меня в голове.

Я не могу винить ее в том, что она останется со мной. Своей жизни у нее больше нет; и жить она может, только прибившись ко мне.

Затем наступит день, через несколько десятилетий, когда я снова окажусь в кровати, подобной этой. Может, у меня найдут рак, а может, мне повезет и я просто умру от старости — эта веха моей судьбы мне пока неизвестна. Но я знаю, что и тогда не останусь в одиночестве.