17 потерянных - Нова Сума (2018)

— Кроме того, когда ты в последний раз каталась на велосипеде? Тебе было лет десять, ты скатилась по насыпи и ободрала коленки.

— Кажется, разучиться ездить на велосипеде невозможно. Так говорят.

— Да, говорят. — Она попала в затруднительное положение. И не знала, как призвать меня к порядку, потому что прежде ей не приходилось делать этого.

Я села на велосипед, проверила тормоза и покрышки. И те и другие оказались в порядке, будто новые. Дорогу недавно расчистили от снега, и можно было ехать, не боясь поскользнуться. Меньше чем в двух милях отсюда, вниз по холму, рельсы вслед за рекой расходились на север и на юг. Я могу ехать вдоль них много дней. И добраться до Монреаля.

Что сделает мама, если я скажу ей правду? Станет каждый вечер привязывать мои кисти к стойкам кровати, запрет в подвале и будет спускать туда еду через вентиляционное отверстие, дабы я не померла с голоду? Может она спасти меня и Эбби? Спасти Фиону Берк спустя столько лет после случившегося с ней?

Раз ты приговорена к тому, чтобы исчезнуть и присоединиться к остальным, то думаю, спасение не для тебя.

Мама назвала меня по имени, очень тихо. Она потянулась вперед, будто хотела коснуться моих волос, я вздрогнула, и она опустила руку.

— Мы поговорим, когда ты вернешься, — сказала она, словно предугадывая наше будущее. — Расскажешь мне, что происходит и зачем ты ездила в Нью-Джерси.

И почти неслышно, не желая, чтобы меня услышала Фиона Берк, я ответила:

— О'кей.

— Я просто хочу, чтобы ты знала, что всегда можешь поговорить со мной, если хочешь этого, — продолжила она, рискуя все разрушить. — Я всегда рядом с тобой, если тебе нужно поговорить. Лорен, я же вижу: что-то неладно. Только пока не знаю, что именно.

Какое-то мгновение я гадала, способны ли матери видеть. Может, если ты произвела на свет ребенка, то способна распознать сквозь его кожу, что его мучает, без того, чтобы кто-то подсказал тебе: Взгляни сюда.

Я стояла, держа за руль велосипед. Стояла прямо перед матерью. Вот она я: девушка семнадцати лет. Девушка, волосы уже не такие длинные, зато длинные ноги, длинный, как у мамы, нос. Девушка в черных ботинках и черных джинсах. На шее подвеска, найденная на обочине, похожая на ту, что я углядела на фотографии Эбби, и на ту, что была на Фионе Берк в тот вечер, когда она убежала из дома. Я никогда не снимала ее.

А над головой висит мигающий дорожный знак, возвещающий, что я в беде. Висит высоко, и его видно издалека. Он сверкает огнями и гудит сиреной. Кричит о том, что я очень надеюсь на то, что найдется кто-то, кто знает, как это все прекратить.

Еще не исчезнувшая девушка.

Девушка, являющаяся легкой добычей, беззащитно стоящая на самом виду.

Но мама сказала только:

— Когда ты вернешься? Надо поговорить. — Занятия по психологии не научили ее тому, когда следует поднажать, а когда отпустить. Она подошла слишком близко и слишком быстро отпустила.

— У тебя нет домашнего задания? — спросила я. — Мы можем поговорить и завтра, к чему такая спешка?

Врунья, сказала Фиона Берк.

Мама, несомненно, почувствовала облегчение:

— Да, мне нужно позаниматься, но, Лорен? Завтра мы обязательно обсудим все это.

Я немного разбежалась и села на велосипед. Он совершенно не утратил равновесия. Я не забыла ничего из прошлого. Не забыла даже, как ездить.