Мелодия счастья - Дарья Волчек, Regina Oscura (2021)

С другой стороны этой небольшой преграды, на больничной койке лежал папа. Он не смотрел в мою сторону и не чувствовал постороннего присутствия, сосредоточенный на желтоватом разводе, что тянулся вдоль белёного потолка. Словно в этом пятне неизвестного происхождения скрывались все тайны мироздания, включая секрет вечной жизни.

Я помедлила ещё секунду и дёрнула хромированную ручку, заглядывая в светлую палату. Бахилы шуршали на ногах, поэтому каждый мой шаг сопровождался полиэтиленовыми песнями. Именно они-то и отвлекли папу от созерцания пустоты. Он, чуть морщась, повернул голову мне навстречу.

— А, Сашенька, это ты, — его сухие, обескровленные губы изогнулись в улыбке одними лишь уголками.

— Привет!

Я вложила в свой голос максимальное количество энергии и бодрости. Пусть она наполнит эту бледную и тесную палату, пусть заразит папу. Едва осязаемая ниточка радости потекла от меня к нему, но её оказалось недостаточно, чтобы полностью стереть глубокие морщинки и страдание в глазах. Я попыталась усилить эффект ответной широченной улыбкой. Но годы, отнятые болезнью, так просто не вернёшь, тем более не залечишь раны после операции. Как бы хорошо она ни прошла, папа всё равно не выглядел здоровым и даже отдалённо не напоминал себя прежнего.

На смену ровному, чуть бронзовому загару пришла неприятная серость. Словно его мышцы и кости обтягивала не кожа, а тончайшая бумага, которая вот-вот осыплется пеплом. В прядях волос то тут, то там пробивалась седина. Серебро плавно перетекало от висков к макушке. Худые руки обвивали трубки капельницы и аппарата, контролирующего сердечную деятельность организма. Пластик тянулся и к острому, длинноватому носу, очерчивал впалое лицо в подобие маски и зондом исчезал в чёрных провалах ноздрей.

— Как ты, па? — с лёгким скрипом я придвинула стул к койке и тяжело опустилась на него.

Почти рухнула на жёсткую подушку, взволнованная больничной атмосферой и немощным видом отца. Маска напускной жизнерадостности дала трещинку. Никогда не могла врать и совладать с эмоциями.

— Не переживай за старика, — он шевельнул затёкшей рукой и кивнул на капельницу. — Убойная смесь, обезболивает вмиг. Даже и не болит почти. Да и врачи тут заботливые, стоит только заикнуться — сразу несутся проверять меня. Но я стараюсь их не тревожить по пустякам, конечно.

Вмиг папа напустил на себя важный вид, возвращая себе амплуа успешного нейрохирурга, который и сам проводил сложнейшие оперативные вмешательства. Спасал жизни, а теперь лежит обессиленный на узкой койке в окружении пикающей аппаратуры.

— Па, если тебе больно или что-то беспокоит, нужно обязательно обращаться к персоналу. Всё-таки у тебя не просто ОРВИ, — пожурила я родителя, переплетая ладони на одном колене.

— Да ко мне вот только медсестра заходила, температуру измерила, шов осмотрела. Говорит — хорошо заживает, а вы переживаете с мамой, почём зря. Не смотрите, что я лежу тут без дела и выгляжу старикашкой. Вот поправлюсь и вернусь на работу с новыми силами.

— Обязательно вернёшься, но сначала нужно полностью восстановиться. Я уже купила билеты в санаторий, отдохнёте вместе с мамой. Будет вам почти медовый месяц.

— Ну какой санаторий? — запротестовал папа как маленький, но упёртый ребёнок, непривыкший подчиняться чужим приказам. — Восстановлюсь и на работу.

— О пациентах позаботятся твои коллеги. Лучше скажи, как ты себя чувствуешь? Сильно болит? Нужно что-то привезти? Ты только скажи, всё сделаю…

— Саша, ну хватит, а то у меня от твоих вопросов шов разойдётся, — пошутил папа.

Но смешинки и искры веселья поглотил спазм кашля. Из него вырывался сухой, чуть надрывный кашель, пугая меня этими звуками до безумия.