Но девушка и хорошо помнила, как спустя мгновенье её взгляд вдруг скользнул вправо, и от увиденного начинающие розоветь щёки вновь побледнели, и по спине опять прошёл тот самый неприятный холодок, который в последние дни стал столь привычным. Тихонько тронув Дагорма за руку, Рики кивком указала в нужную сторону. Лицо старика перекосилось от страха…

…Ступка с остатками целебной кашицы выскользнула из расслабленных пальцев и ударилась о доски.

– Опять витаешь в облаках. – Ворвался в мысли Рики недовольный голос Дагорма. Старик стоял у кушетки и вытирал выпачканные руки полотенцем. – Твоё счастье, что мы уже закончили. Сейчас только мелкие царапины обработаю, и можно будет выдохнуть.

– В который раз удивляюсь вашему мастерству. – На этот раз говорил судовой лекарь. – Признаюсь, я думал, мы его потеряем. А вам удалось сделать чудо – вырвать милорда из лап смерти.

– Ну, что вы, Арно, – смущенно отвечал Дагорм, в глубине души соглашаясь, что действительно превзошёл самого себя, но внешне стараясь о своих умениях не хвастать, – Стернсы сами по себе ужасно живучи, а я просто чуток ему помог.

– Буду с вами предельно честен: я никогда раньше не видел столь глубокие и рваные раны. Кто на него напал? Лев?

В каюте воцарилась тишина, нарушаемая лишь шумом волн за бортом и небольшим покашливанием Дагорма, словно тот подавился. Вот только чем?

– Будь тем зверем лев, – вымолвил старик, когда откашлялся, – Стернс снёс бы ему голову одним ударом меча.

– Тогда я тем более удивлен.

Арно вынул из глаза запотевшее пенсне и аккуратно протёр его тряпочкой, выуженной из кармана тёплого жилета.

Дагорм вновь склонился над Гаем.

– Мазь вот-вот начнёт действовать…

– Вы не дадите ему нюхательной соли?

– Что вы, что вы! – спешно отмахнулся Дагорм. – Я не для того поднимаю милорда на ноги, чтобы тут же свести его в могилу. Нам сильно на руку, что он до сих пор не пришёл в себя, иначе боль от действия мази свела бы его с ума.

– Полагаю, что сильнее той боли, которую он уже испытал, ничего быть не может.

– Уж поверьте мне, старому человеку, это средство в своём действии жжёт так, что смерти будешь рад больше всего на свете. К утру затихнет, там и приведём милорда в чувство, а пока пусть спит. Пользы и покоя всем от этого будет несоизмеримо больше.

Взяв в руки большое тёплое покрывало, Дагорм поманил крючковатым пальцем Рики к себе и, когда там приблизилась, прокаркал:

– Помоги мне его укрыть. Да не закрывай глаза! Ничего особенного ты там не увидишь!

Легко было сказать «не закрывай глаза», но вот сделать это было, ой, как сложно. И дело даже не в лужицах крови, которые ещё не были вытерты с досок и которые уже ни за что в жизни не ототрёшь с кушетки – к ним за несколько часов Рики успела привыкнуть, хоть тошнота всё равно время от времени и подступала к горлу. Нет, причина девичей робости была в другом. И щёки продолжали стыдливо алеть, а ресницы – дрожать, ведь даже целый ворох повязок, наложенных в основном на грудь и спину Стернса, не помогал скрыть красивое мужское тело, полностью обнажённое и основательно истерзанное.

Рики взмахнула руками, вместе со стариком расправляя покрывало. Когда белая ткань коснулась Гайларда, румянец на лице стал спадать, а жар – отступать.

Дагорм ещё раз склонился над Гаем, ещё раз проверил сердцебиение и дыхание, довольно хмыкнул, отошёл к столу, помешал палочкой воду в кувшине и достал из небольшого шкафа в углу чистый серебряный кубок и большие песочные часы. Песчинок в последних было столько, что, наверно, полдня пройдёт, а песок всё будет сыпать и сыпать… Поставив кубок и часы на стол, старик буркнул в сторону молчаливой Рики: