Сокол и цветок - Вирджиния Хенли (1995)

Джезмин быстро взглянула в сторону Эстеллы, ожидая взрыва ярости и упреков за ночь, проведенную в шатре де Берга, но отношение госпожи Уинвуд к предстоящему замужеству внучки претерпело разительные изменения. Она увидела продажность и развращенность королевского двора. Порочность короля Джона, словно болезнь, заражала всех, с кем он соприкасался. Джезмин окажется в безопасности, если станет любимой, обожаемой женой могущественного де Берга. До сих пор ей ничто не грозило, но Эстелла прекрасно знала, насколько ненасытен король. Ему было мало еженощных извращенных забав с девочкой-женой, король стремился овладеть любой увиденной молодой женщиной. Всем было известно, что жены королевских фаворитов и дворян давно перебывали в его постели, а теперь он начинал посматривать в сторону их дочерей. Сначала мужчины были возмущены, но у Джона не было совести. Он не гнушался подкупом, обманом, угрозами. И придворные вскоре обнаружили, что угрозы отнюдь не были пустыми: Джон был способен на любую подлость и доказывал это на деле каждый день.

Короля прекрасно приняли в замке Беркхемстед не только потому, что он был его владельцем, но еще и из-за страшных слухов, более многочисленных, чем количество лондонских шлюх в ночь с четверга на пятницу. Несмотря на усталость, проницательная госпожа Уинвуд прислушивалась к сплетням, расспрашивая всех – от последней служанки до герцогини. Оказалось, что церковь была взбешена сексуальными излишествами Джона, но самым ужасным его деянием оказалось то, что он стремился захватить полную власть, сведя могущество священников к нулю как в церковных, так и в светских делах. И – о смертный грех – он даже осмелился отбирать их доходы!

Аббаты и монахи обратились к Хьюберту Уолтеру, архиепископу Кентерберийскому, с просьбой предъявить королю ультиматум и вновь обратить его в лоно церкви, но архиепископ был стар и болен, поэтому ничего не хотел предпринимать официально. Один за другим отцы церкви выступали против короля: Джеффри, архидиакон Норвичский, епископ Ворчестерский и другие. Только близкий друг Джона, епископ Линкольн, оставался верен ему. Однако авторитет этих священников был все же не так велик, как у архиепископа, поэтому король попросту смеялся над ними и клялся отомстить.

Лорды и бароны тоже были на грани мятежа. Их земли и сама жизнь зависели от каприза безумного монарха. Джон требовал денег, приказывал в любую минуту быть готовыми к войне, брал их сыновей заложниками, чтобы обеспечить преданность отцов. В его крепостях Корф, Карисбрук, Уиндзор и Дувр содержались дети самых богатых и могущественных аристократов как гарантия того, что знать не поднимет восстания. Обычай этот был древним и до сей поры почитаемым, но Хьюберт де Берг как-то признался Эвизе, что Джон, пожалуй, зашел чертовски далеко, когда попросил его ослепить своего юного племянника Артура, чтобы тот никогда не смог получить трон.

Эвиза, страстно ненавидевшая Джона, теперь получила оружие против бывшего мужа и рассказывала об этом направо и налево, приукрашивая и преувеличивая доверенную ей любовником тайну, чем еще больше подливала масла в огонь. Она объявила, что Артур таинственно исчез, и теперь многие люди не стеснялись обвинять короля Джона в том, что он избавился от собственного племянника. Эвиза до того прожужжала уши своей подруге Матильде де Бреоз, леди Хей, что та, окончательно скандализованная, передала сплетню своему мужу лорду Уильяму, владельцу обширных земель в Уэльсе и Ирландии. Семья де Бреоз была в родстве с могущественными Лейси, и король Джон взял заложниками сыновей из обоих семейств. Поверив слухам о злобном характере Джона, лорды начали замышлять заговор.