Глаза цвета неба - Элли Комаровская (2021)

— Да, да. Честь! Колье пока у меня полежит — для сохранности, — деловито закрыл шкатулку Ксенаксис. — А после свадьбы ты его получишь.

Вскоре слуги подали ужин. За ужином присоединился и брат Иды. Он, как и старшая сестра, сильно робел, молчал и старался аккуратно есть и держать спину прямо. Вечер для новонареченной невесты прошел как в тумане. Шел разговор, стоит ли сыграть свадьбу в начале осени. Вот только где? Ирида толком не слушала, ей было страшно. На всю жизнь… Она уедет из этого дома, поселиться в новой семье. Все решено. Голова шла кругом, есть не хотелось, от волнения рука продолжала с силой сжимать платок.

Лишь уже когда жених ушел, у себя в комнате, при свете одной свечи, она развернула подарок Никиты. Там была брошка: очень простая, похоже, из железа, в виде цветка, украшенная красным бисером по лепесткам. Она не должна была брать ее. В ладони глубоко отпечатались следы от железных лепестков.

Глава 16

Её глаза на звёзды не похожи —

В них бьётся мотыльком живой огонь.

Ещё один обычный вечер прожит,

А с ней он каждый раз другой.

130-й сонет В. Шекспира.

Настя читала. Это был длинное повествование, полное героизма и пафоса.

Ногай слушал и пристально смотрел на славянку. И чем больше он ее рассматривал, тем все более и более смысл текста ускользал от него.

Война, развязанная из-за женщины? Возможно ли так воспылать страстью, чтобы покуситься на жену правителя? Ему вспомнилась последняя жена хана Берке… Каким безумием тогда казалась страсть славянского художника. Но вскоре и он сам пережил столь сильные чувства, над которыми не властен голос разума.

Настя. Настена… Как же он грезил о ней, когда она ушла из Орды. Чего только стоило ему ее отпустить! Сколько раз он жалел об этом! И злился на самого себя за это сожаленье. И вот сейчас та, что тайно жила в его сердце, перед ним. Так близко, так желанно близко…

Для него облик книжной Елены все более обретал образ Насти. Обе они замужние, и обеих посмел возжелать посторонний… «Правда, Парису понадобилась сила богини, чтобы сломить волю Елены. Каким же богам ему молиться, чтобы сразить ее сердце? Чтобы забыла она о долге и пропавшем муже? Всевышнему? Своим старым? Ее христианским?..

Что за греховные думы! Прости меня Аллах… Аль-Гаффар, Аль-Каххар, Аль-Ваххаб…»[1]

Стихотворная эпичная сказка все больше врала. Тот, кто ее придумал, наверное никогда не был в настоящей битве и не держал в осаде крепость. Его же жизнь была изначально подготовкой к сражению и нескончаемой войной. Женщины… Наложницы лишь были кратким эпизодом. Ни одна из них не понимала его и не знала толком. Из-за отравленной Айшат старался он ни к кому не привязываться, не задерживал возле себя надолго, дарил девушку либо нукеру, либо особо отличившемуся воину. Чтоб не думали, что через рабынь могут добраться до него. Завистников-врагов всегда хватало. Всегда есть тот, кто метит на твое место.

Думал он и о потомстве, но для этого надо жениться и иметь свою землю, где будут только свои люди и не будет предателей. «Успеется», — отмахивался он, и мысли его начинал занимать новый поход… Сейчас же, ощутив себя на пороге смерти, он впервые понял, как самонадеян он был. Все может закончиться в один миг. И чем он останется? Что у него есть сейчас? Только он сам. Никого из верных людей, кто бы по настоящему знал и уважал. Была лишь она.

Для Ногая, запертого без особого дела, в маленькой, с каждым днем в все более давившей со всех сторон комнате, лишь в разговорах с Настей была радость. В этой девушке сосредоточилось все, что он любил. Она стала его степью и бескрайним небом. Он желал коснуться ее волос, прижать к себе, ощутить вновь ее запах — как тогда, ночью, когда терзала его агония.

«А она… что она чувствует к нему? Почему приходит каждый вечер и остается до темна?..