Кружево-2 - Ширли Конран (1994)

В дверях стоял Марк. Лицо его от холода покрылось красными пятнами. Тающий снег быстрыми струйками стекал вниз по шее. Марк мог видеть отражение спальни в гигантском зеркале, тянувшемся с пола до потолка в прихожей. Возле зажженного камина лежало диковинное существо – полуженщина-полукошка, греющаяся у огня. Потом он понял, что это, должно быть, и есть Лили – знаменитая дочь Джуди.

В течение нескольких минут он чувствовал себя просто парализованным мгновенно возникшим и страстным желанием обладать этой женщиной. Потом он наконец нагнулся, поставив на пол ящик с аппаратурой. Лили встревоженно обернулась на шум.

– Я надеюсь, вы Марк?

Марк почувствовал, как все внутри него замирает, будто он летит с крыши дома на тротуар.

– У нас есть что-нибудь выпить? – Он проскользнул на кухню, пытаясь как можно скорее, пока он еще сохранял контроль над собой, избавиться от экзотического видения. Сотрудники Джуди заполнили холодильник фруктами, салатом, сыром и несколькими бутылками шампанского «Шазалль».

– Вот, нашел! – Марк вернулся к Лили, которая к этому моменту уже успела надеть джинсы и свитер, и протянул ей бокал шампанского.

Лили, улыбнувшись, подняла бокал.

– У вас лед на ресницах.

Марк положил полуфунтовую банку икры и несколько ломтиков хлеба на поднос и поставил все эти яства возле камина.

– Как вы познакомились с моей матерью? – спросила Лили, вгрызаясь в намазанную икрой горбушку острыми крепкими зубами. О, как ей нравилось это жизнеутверждающее словосочетание «моя мать»!

– Мне так трудно поверить, что мы встретились всего несколько недель назад. Я никогда не встречал никого похожего на нее и влюбился в Джуди с первого взгляда, – начал Марк. – Я увидел ее на выставке моих сидонских фотографий. Джуди была похожа на живого любопытного маленького терьера, взявшего след. Она так внимательно смотрела на фотографии, в то время как остальные только пили и зевали от скуки. Мне так польстил ее интерес. А потом она опубликовала несколько моих фотографий в журнале.

И пока они оба трудились над опустошением банки с икрой, он не переставая говорил о Джуди. Если же разговор вдруг соскальзывал на другие проблемы, то Марк тактично возвращал его в прежнее русло, к рассуждениям о том, не пострадают ли их отношения с Джуди из-за того, что Марк все время уезжает на съемки в горячие точки планеты.

– Но, может быть, это даже лучше, чем если бы я все время ошивался тут, – заявил он, приканчивая банку. – К счастью для меня, Джуди не настаивает на том, чтобы мы все время проводили вместе. Без работы я просто зверею.

– А почему вы стали военным фотокорреспондентом?

– Потому что я не стал солдатом, – печально улыбнулся Марк. – Я родился в военной семье, мой отец был полковником-пехотинцем, и он хотел, чтобы я пошел по его стопам.

– Так почему же вы не пошли? – Лили налила себе еще один бокал шампанского.

– Надо было пообщаться с моим отцом, чтобы навсегда распрощаться с мыслями об армии. Он был в Корее с самого начала войны, лишился двух пальцев на ноге, потому что отморозил их. Но ему повезло. Это оказалась его единственная рана. Но потом, уже перед самой отправкой домой, один из младших офицеров сошел с ума и разрядил свой револьвер в окружающих. Среди них был и мой отец. Он выжил, но тронулся рассудком. С тех пор он, как пятилетний ребенок. И я не помню его другим. – Марк замолчал, вспомнив высокую сутуловатую фигуру, которая как привидение бродила по их просторному дому в Сан-Франциско. – Армия погубила моего отца, и я ненавижу войну. Вот почему я не стал военным.

– Но ведь то, что вы делаете, прославляет войну?

– Нет. Никакой славы нет в том, чтобы убивать людей. Я надеюсь, что мои фотографии показывают ужас войны.

Они молча смотрели на огонь.

– Теперь я поняла, что значит иметь брата, – сказала Лили. – Давайте выпьем за братскую любовь.