Глаза, чтобы плакать - Фредерик Дар (1998)

Естественно, я не мог не думать о последствиях. Наверняка начнется расследование, меня будут допрашивать. Я решил, что не стану придумывать себе алиби, достаточно только сказать, что я ушел сразу же после того, как мы переспали. Если попытаются предъявить мне обвинение, я буду все отрицать. Никто никогда не сможет доказать, что я нарочно открыл газ. Кастрюлька с водой – это классический прием, действующий безотказно.

А впрочем, если все обернется в худшую сторону, пусть будет так. Я был готов к самому страшному. Важно было лишь одно – Люсии больше нет и не будет. Я стану свободным. Мне надоело быть марионеткой, которую, в зависимости от настроения, заставляют или играть комедию, или заниматься любовью. У меня не хватало сил для сопротивления. Ну что же, недостаток воли, следовательно, необходимо было восполнить другими средствами, теми, которые помогут воздвигнуть непреодолимый барьер между прошлым и будущим.

Мне страшно хотелось напиться, но я благоразумно решил этого не делать, вспомнив о прошлом похмелье. После долгих колебаний я все-таки решился пойти в кино, где показывали какой-то вестерн, красочный щит с рекламой которого привлек мое внимание. Отсидев сеанс, я увидел лишь череду пестрых картинок, никоим образом не связанных между собой.

Из-за отвратительного дубляжа казалось, что актеры объясняются на каком-то непонятном диалекте. Между восклицаниями шерифа, рыданиями героини, звоном бубенцов дилижанса мне чудилось зловещее шипение газа, заполняющее пространство комнаты на улице Обсерватуар.

Я считал секунды... Досчитался до такого числа, которое не мог и выговорить, остановился и спросил себя: "А теперь? Все кончено?" Я вместе с Люсией переживал ее бессознательную агонию. В мыслях своих я давал ей еще несколько мгновений побыть на этом свете и вновь принимался считать: один... два... три... А сейчас она уже мертва?

Наконец, экран заполнили готические буквы: "The End". Музыка зазвучала громче. Зрители стали с шумом подниматься со своих мест. Машинально я последовал их примеру. Выходя вместе со всеми на центральную аллею, я внезапно представил себя участником похоронной процессии.

Хоронили Люсию.

5

На бульваре Ланн я вернулся на автобусе, всю дорогу простояв на задней площадке и подставив лицо дующему в окошко пьянящему ветру.

Как обычно, дверь мне открыл Феликс. Он ревностно выполнял свои обязанности, и не ложился до тех пор, пока все обитатели дома не расходились по своим комнатам.

– Мадам ждет вас у себя, – сообщил он. – Она настоятельно просила, чтобы вы зашли к ней, как только вернетесь.

Я почувствовал, что земля уходит у меня из-под ног. В голове стало абсолютно пусто. Поймав на себе удивленный взгляд Феликса, я прохрипел:

– Мадам?

– Да...

Я бегом бросился в комнату Люсии. Она, по своему обыкновению, возлежала в картинной позе на кровати. На мой взгляд, в жизни она играла больше, чем на сцене или съемочной площадке.

Глаза актрисы ликующе сияли. Она казалась чрезвычайно довольной и удовлетворенной.

– Заходи, мой дорогой убийца!

Я сделал несколько шагов по толстому ковру.

– Не нужно смотреть на меня с таким ужасом, Морис. Ты видишь не призрак, а живую женщину.

Люсия поднялась, чтобы налить себе выпить. На комоде в стиле Людовика XV постоянно стоял поднос с ликерами. Актриса некоторое время согревала стакан в ладонях, затем посмотрела на меня сквозь налитую в него зеленую жидкость.