Граница дозволенного - Пабло Симонетти (2013)

За раскрытыми окнами зеленели склоны Санта-Лусии. Поток машин в этот поздний час уже поредел, струйкой сигаретного дыма играл неуловимый ветерок. Эсекьель, похоже, не собирался нарушать дистанцию, разделившую нас с самого моего приезда. Дошло до того, что он спросил, не возражаю ли я против его присутствия. О чем он?! Накануне я занималась любовью с другим мужчиной под его воображаемым взглядом, а потом чуть Богу душу не отдала! Он считает, что я готова платить вечным страхом за возможность иногда заняться сексом, как нормальная женщина? Мое возмущение его не тронуло. Загасив окурок в пепельнице, он устремил взгляд в ясную летнюю ночь за окном. Я же сама говорила, что воображаемая слежка меня заводит? Поднявшись, он подошел ко мне, уселся рядом, посмотрел долгим взглядом — и поцеловал. «Как тебе?» — спросил он. Его рука скользнула мне между бедер. Я дернулась от неожиданности, пораженная и действиями Эсекьеля, и немедленным откликом своего тела. Что он делает?! Рука нырнула под подол легкого платья. Эсекьель попросил, чтобы я испытала сейчас то же самое, что и вчера. Я велела ему прекратить. Но он поцеловал меня снова. Его ладонь скользнула выше, и пальцы принялись ласкать меня под трусиками. «Это Бернардо входит в тебя, а я смотрю, как ты кончаешь, ладно тебе, Амелия, достаточно взглянуть на твое пылающее от наслаждения лицо…» Мое тело двигалось само, повинуясь возбуждению. Эсекьель стянул с меня белье и принялся ласкать внутри, медленно, но не снижая напора. Как ему там? Я почувствовала, как в меня проникает его средний палец. Ему доставляло удовольствие смотреть, как я распаляюсь, он смотрел, смотрел, как Бернардо входит в меня, слушал мои стоны, просьбы не останавливаться. «Вот так, Амелия, пусть Бернардо доведет тебя до оргазма». Я взмолилась, чтобы он взял меня. Но нет, это ведь Бернардо берет меня, а он только смотрит, и ему нравится смотреть, как я дохожу до вышей точки. «Вот так, Амелия, сейчас, уже вот-вот, так, Амелия, да, Амелия…»

Я заснула, вцепившись в него, слегка дрожа, не соображая, что мы натворили. Страх мучил меня меньше, чем накануне. Долгие годы безопасность и любовь я понимала совсем по-другому, теперь все изменилось. Теперь я на неизведанной территории, менее знакомой и менее привычной, более опасной и более дикой, по которой нет других проводников, кроме телесного наслаждения. Это наслаждение проникло в меня и не отпускало, как не отпускает сознание душевная травма. Это неизвестное, пугающее чувство разгоняло тьму своим сиянием, несмотря на то что пока его огонек еще только разгорался.

Я пыталась понять, где искать зачатки того рокового перелома, первые намеки, которые спустя годы привели нас к происшедшему на диване. Но распутать предысторию, которая тянется скорее всего откуда-то из далекого детства, оказалось так же сложно, как предвидеть последствия этой ночи. Потому что ни утрата Эсекьелем сексуального аппетита, ни моя неутолимая жажда наслаждения не объясняли случившегося. И еще один вопрос до сих пор не дает мне покоя: кто все это начал, я или Эсекьель? Мне кажется, мы оба едва заметно подталкивали друг друга, все сильнее и сильнее, пока не пришли к некому общему знаменателю, превосходившему сумму наших отдельных слагаемых.

Я поднимаюсь, чтобы зажечь свет в столовой. На горизонте рдеет алая полоса, а море, наоборот, гаснет, приобретая цвет неотшлифованного серебра.

— Можно, я к тебе завтра еще заеду? Сейчас мне пора. Ребята ждут к ужину, голодные, наверное, как волки.

— Посмотрим…

— Не горишь желанием меня видеть?

Вопрос продиктован его впечатлением от приезда. Меня выдает холодность, вялость, прогулка вместо постели, чай вместо бокала чего-нибудь покрепче и ни к чему не обязывающая дружеская болтовня вместо возобновления тайного заговора.

— Я встречаюсь с другим, Бернардо, — неловко признаюсь я.

Он осмысливает услышанное и через несколько секунд натягивает маску понимающего священника:

— У вас серьезно?