Граница дозволенного - Пабло Симонетти (2013)

После расставания с мужем мне хотелось только одного — вернуться на лето сюда, в эти холмы, между которыми притаилась деревушка Рунге. С момента первой мысли о разводе мы прожили вместе еще полгода. Чувствуя, к чему все идет, я не брала новых проектов, а с текущими старалась закруглиться побыстрее, чтобы выкроить отпуск с середины декабря по начало марта. Мы еще ничего не обсуждали, но скорее всего городская квартира перейдет Эсекьелю. Она у нас в центре, в жутком здании с серым от автомобильных выхлопов фасадом. Но зато там просторные комнаты, высокие потолки и великолепный вид на «вертикальный сад» — зеленые подножия холма Санта-Лусия. Этот вид, как и лощина в Рунге, нас и покорил (а еще смешная для таких хором цена). Мы вселились в октябре 1998-го, когда до обострения проблем еще было далеко, а общий ипотечный кредит казался чем-то вроде вторых брачных уз. Остаться без городской квартиры, конечно, плохо, но я все равно к ней не особенно привязана. Она помнит худшие наши времена — конец отношений, — дни, наполненные отчуждением, страхом и жалостью. Может быть, останусь жить в Рунге. Это вполне осуществимо. Район застраивается, без работы не останусь. Правда, есть опасность профессионального застоя — в этих местах не строят роскошных особняков с садами, но можно ездить в Сантьяго или при необходимости останавливаться у Хосефины. А еще лучше у Роке, если у нас с ним сладится. Или даже снять маленькую квартирку. До города всего полтора часа езды на машине, кати себе и думай о чем хочешь.

Эсекьель сейчас, наверное, у себя в кабинете. Запасшись сигаретами и виски, барабанит по клавиатуре, сочиняя очередную критическую статью. Хотя нет, уже ведь полдень. Значит, устроился в кресле у окна с отобранной для рецензии книгой. Выкуривает по сигарете каждые полчаса, делает пометки, слушает классику и время от времени поглядывает на холм. А перед тем как сесть за статью пропускает стаканчик для настроения — верное средство раскрепоститься, когда нужно поддержать разговор на публике. Эсекьель не алкоголик, совсем нет, но вне родных стен без порции спиртного или косячка даже двух слов выдавить не может: «да», «нет», «ладно», «не надо». Тихоня, в чем-то слегка старомодный, он комкает даже дежурные светские реплики, и только доза превращает его из робкого ангела в раскованного демона. Он заразительно смеется, блещет красноречием, фонтанирует рискованными замечаниями, играет бровями, а в глазах загорается лукавая искорка.