Все, чего я никогда не хотела - Ана Хуан (2021)

Когда я добралась до знакомого, ослепительно белого коридора, то с удивлением обнаружила, что все уже были там. Мы, конечно, навещали его, но редко все одновременно.

Венеция скрутилась в кресле, ее рыжие волосы были в полнейшем беспорядке. Она дремала, ее голова покоилась на плече у Зака, который огромными глотками пил из бумажного стаканчика фраппучино. Еще полдюжины таких же стаканчиков валялись на столе.

Паркер растянулся на диване, и на этот раз плейбой выглядел взъерошенным и неопрятным. Он депрессивно смотрел в пол. А сидящую рядом с ним Адриану я еще не видела в таком состоянии. Она была в футболке, джинсах, без макияжа и бездумно пялилась в пространство.

Тем не менее, мой взгляд раз за разом возвращался к Жизель. Мать Романа, обычно такая элегантная (даже в нетрезвом виде), ходила взад-вперед по коридору, ее лицо было бледным и искаженным, испачканным линиями тревоги. Я никогда не видела никого таким измученным, и мое сердце болело за Жизель.

Неважно, что говорил Роман, я знаю, что она действительно любила его. В конце концов, он был ее сыном.

Чего, увы, нельзя было сказать об отце Романа. У меня во рту появлялся кислый привкус всякий раз, когда я думала о мистере Фьори. Он появился на короткое время в ту ночь, когда Романа ранили, а затем быстро улетел в Китай, потому что у него «горело слияние», которое, очевидно, было важнее, чем его родной сын.

— Есть какие-нибудь изменения? — спросила я, стараясь говорить тихо. В больницах почему-то было принято говорить только шепотом.

— Нет, — вздохнул Паркер, взъерошив волосы. — Клянусь, если бы этот сраный Джеймс не находился в полиции, я бы…

— Паркер, — произнесла Адриана предупреждающе и незаметно кивнула в сторону Жизель, которая еще сильней помрачнела при упоминании человека, ранившего ее сына.

— Что? Я говорю правду: я бы преподал ему урок, — мрачно пробормотал Паркер. — Если бы не он, Роман бы сейчас не валялся в забытьи, а орал бы на нас за что-нибудь и закатывал глаза.

Последняя фраза вызвала у меня улыбку, а затем я почувствовала, как сзади подошел Карло и успокаивающе положил руки мне на плечи.

— Хочешь зайти? — кивнул он на закрытую дверь.

Я сглотнула. Я и хотела, и не хотела одновременно. Но не могла же я дать Карло такой ответ. Посему я просто направилась в сторону двери, легонько приобняла Жизель и тихо прошла в палату к Роману.

Несмотря на то, что я находилась здесь каждый день всю прошлую неделю, у меня в легких до сих пор застревал воздух, когда я заходила внутрь.

На ватных ногах я подошла к кровати и, вероятно, упала бы, если бы не крепкая хватка Карло на моей руке. Слезы затуманили зрение, я уставилась на кровать, где лежал Роман. Его глаза были закрыты, обычно бронзовая кожа стала бледной и блестящей, как у восковой фигуры, а грудь еле-еле поднималась и опускалась.

Роман всегда был человеком, полным жизненной энергии. Даже во времена, когда я искренне его терпеть не могла, он заполнял своим присутствием все пространство, и всех невольно тянуло к нему. Мне казалось, что такой высокомерный и сильный человек просто-напросто неуязвим. Конечно, частенько его пыл хотелось умерить, но теперь я не могла видеть, каким слабым и беспомощным он выглядел, лежа на этой больничной койке, подключенный к капельницам и мониторам. Ведь он должен был быть здесь, со мной, в реальности! Тусоваться с друзьями, смеяться — или, в его случае, хмурится и закатывать глаза, реагируя на глупости, которые мы творили.

Рыдание вырвалось у меня из горла, я взяла его за руку и крепко сжала. Конечно, он не сжал мою руку в ответ. Я и не ожидала, что он это сделает, но разочарование все равно завязалось в животе тугим узлом.