Несгибаемый - Марина Агекян (2021)

Ее губы распухли и болели. Чувствуя, как неиссякаемые волны удовольствия бродят по телу от малейшего его прикосновения, даже легкого дыхания, Клэр действительно задыхалась, но продолжала обнимать его напряженные плечи, поглаживая без того растрепанные мягкие волосы. Она почувствовала, как он вдавливает ее в матрас своим огромным телом, прижимаясь к нему до предела. Из горла вырвался приглушенный стон. Клэр едва могла дышать, но следовала за ним, что бы он ни делал.

Влекомая мучительной тоской и обезоруженная его ласками, она позволила себе раствориться в нем, дав себе обещание, что как только разум вернется к ней, она обязательно скажет ему, как сильно любит его. И тогда ему не придется отпустить ее. Или того хуже, сожалеть о том, что он сделал.

От него пахло свежим ветром, потом, сандалом и специями, и это был самый лучший запах, который она когда-либо вдыхала. Его горячие поцелуи дурманили, оставляли обжигающий след на губах, которые никогда не знавали такого яростного, почти агонизирующего поцелуя. Его руки, проходясь по ее телу, оставляли такие же обжигающие следы на коже, капельки на которой испарились.

Он не переставал испивать ее губы, когда, приподняв руку, тут же накрыл широкой ладонью ее грудь. Клэр замерла, издав глухой стон.

Внезапно Эрик оторвался от ее губ, но только для того, чтобы покрыть поцелуями ее щеки, лоб, влажные волосы, будто бы успокаивая ее, затем прижался к носику, а потом снова опустился на губы. Рука сжала чувствительный холмик так, что из горла Клэр вырвался на этот раз глухой, потрясенный вскрик, заглушенный его губами. Она и думать не смела, что такое возможно. Он и прежде касался ее так, в Пембертоне, когда уложил на стол, но тогда она не ощущала того буйства чувств, какие охватили ее сейчас.

Его лихорадочно-нежные ласки сводили с ума так, что стало темнеть перед глазами. Прижимая ее к матрасу и не позволяя ей пошевелиться, Эрик тем не менее имел полный доступ к тому, что доселе было запретным для него.

Пьяный угар бил в голову так, что он ни о чем не мог думать. Потому что никогда прежде не испытывал такого почти убийственного желания. Он хотел зарыться в нее, хотел немедленно погрузиться в ее жаркие глубины и никогда больше не отпускать от себя. Целуя ее до тех пор, пока оба не стали задыхаться, Эрик почти вечность спустя отпустил ее уста и прижал губы к нежному изгибу подбородка, сжав совершенную по форме идеальную грудь.

Перед глазами снова потемнело. Прикусив губу, чтобы сдержать стон, Клэр тем не менее не смогла этого сделать, выгнув спину тогда, когда его палец прошелся по невероятно чувствительной вершинке.

— Боже, — выдохнула она, не представляя, что подобная ласка может вызвать облегчение и мучительное напряжение одновременно. — Эрик… — прошептала она, зажмурив глаза, когда палец в каком-то ритме стал поглаживать ее, высекая из тела искры распаляющегося желания.

Запрокинув голову назад и хватая ртом воздух, Клэр обхватила его голову руками, не представляя, хочет оттолкнуть его от себя, или прижать еще ближе к себе. Но она не сделала ни того ни другого, потому что, опустившись вниз, Эрик на этот раз поразил ее совсем другим. Отстранив от ее груди свою руку, он заменил ее своими губами.

Потрясенно ахнув, Клэр замерла, а потом протяжно застонала, боясь умереть от пронзительной ласки. Ей даже в голову не пришло, что можно коснуться кого-то с такой откровенностью, но это… Это превзошло все ее ожидания. Клэр уже не понимала, где заканчиваются приличия и начинается неведомое ей доселе таинство, но теперь это было неважно. До тех пор, пока он обнимал и целовал ее с таким упоением, ничего не свете не имело больше значения.