Молчи - Б. Урруэла, Энн Малком

Орион теперь убийца. И ей нужно начать вести себя соответственно.

Мэддокс выглядел обиженным.

— Прости, я не это имел в виду. Я просто беспокоюсь о тебе, — он сделал паузу. — Я забочусь о тебе, Орион.

На нее это никак не повлияло. Это признание, сказанное тихо и с нервозностью, просачивающейся сквозь слова. Все бы получилось, если бы она не спустилась в свое каменное сердце, место, где она ничего не чувствовала и думала только стратегически. Она не могла приписать себе такую идею. Время от времени она позволяла себе читать для удовольствия и погружалась в серию фэнтези Патрика Ротфуса. Ей понравилась идея создать такое место в своем воображении. Миры, в которые она обычно убегала в своем воображении, когда страдания становились слишком велики.

Конечно, у нее не было магии. Она смогла вернуться в это бесчувственное состояние, потому что была немного психопаткой. Родилась ли она с этим или это выросло в ней от ужасной жизни, не важно. Она знала, кто она, кем она была, и смирилась с этим фактом, когда засунула отрезанный член доктора в его собственный рот, и ей это понравилось.

— Ты не должен заботиться обо мне, — сказала она, стараясь произносить слова медленно, следя за тем, чтобы каждое из них было заострено так, чтобы у него пошла кровь. — Тебе не нужно этого делать. Я не твоя работа. Я не твоя школьная подружка. Я не какая-нибудь девица с проблемами, которую ты должен спасать. Я — ничто.

Рот Мэддокса сжался в жесткую линию.

— Ты знаешь, что это чушь собачья, Орион. Ты для меня не пустое место.

Наконец-то, хоть немного стали в его голосе.

Она приподняла бровь.

— Хорошо, тогда кто я для тебя? — потребовала она. Но не дала ему ответить. Она не собиралась позволять ему пытаться сказать ей, кто она такая. — Ты хочешь, чтобы я была жертвой, Мэддокс, — выплюнула она. — Потому что тогда ты, Мэддокс Новак, сможешь стать героем.

Он не дал ей той реакции, которую она хотела. Он не был жесток, не обижал ее в ответ.

— Нет, Орион, я не хочу защищать тебя, — тихо сказал он. — И я чертовски уверен, что не хочу, чтобы ты стала жертвой, — он шагнул вперед. — Я знаю, что ты совсем не такая. Ты — воин, — Орион затаила дыхание, но он встал недалеко от того, что она считала своей невидимой границей. Необходимая границу между ней и другими людьми, чтобы остановить постоянную потребность содрать с себя кожу, которая болела от воспоминаний о том, что происходило, когда другие люди — другие мужчины — приближались к ней. — Ты гребаный воин, Орион. В сердце. В сознании. В душе. Весь мир уже знает об этом. Тебе просто нужно наверстать упущенное.

Поцелуй у двери был единичным. И в нем виновата текила. Она больше не будет этого делать. Так что она слегка отстранилась от него, но нерешительно.

— Я хочу, чтобы ты стала героиней своей собственной истории, — тихо сказал Мэддокс.

Если бы он ударил ее физически, то причинил бы меньше вреда. Зрительный контакт, тон, сами слова — все это было маленькими ножами, прокалывающими ее кожу.

Она не могла этого терпеть. Он смотрел на нее так, словно она была кем-то, кого нужно вылечить. Будто она достойна его. Достойна счастья.

Орион почти сделала это, просто чтобы он не подходил ближе. Она чуть не сказала ему, что убила человека. Забрала отца у детей. Овдовела женщину. И что ей это понравилось. Что это каким-то непонятным образом зарядило ее энергией. В каком-то смысле она была зависима от этого. Она хотела сказать ему, что планирует сделать это снова. Тогда это бы чертовски точно стерло бы это выражение с его лица. И отправило бы ее в полет с того гребаного пьедестала, на который он ее поставил. На который ее поставил весь мир.

Ее рот открылся, слова готовы были сорваться с языка, но она остановила себя. Она могла лгать ему, всем окружающим, но не могла лгать самой себе. Маленькая, и самая ключевая частичка ее самой должна была стоять на этом пьедестале. Ей нужен был этот взгляд. Нужен Мэддокс.