Жаклин была холодной, мертвой и уже начинала разлагаться.

Орион положила ее руку на свою щеку, обхватив ее с такой нежностью, которой Жаклин не знала за свою короткую, бурную жизнь.

Затем она опустилась на пол, открыла бутылку водки и выпила, всхлипывая, как будто ей снова было четырнадцать. Она кричала имя Жаклин в пустоту.

* * *

Она удивилась тому, как сильно это было больно. Как глубоко порезало лезвие.

Орион сама переживала смерть, когда умирали ее подруги. Внутри нее что-то гнило и разлагалось.

Она думала, что внутри у нее есть место, куда можно спрятаться, спрятаться от холодного, жестокого мира. Каменное сердце без эмоций, разума или слабости. То, в котором она нуждалась, чтобы пережить всю эту смерть и отчаяние.

Она выживала.

Так их называли СМИ: «выжившие». Еще одно клеймо. Орион думала, что их новизна к настоящему времени уже прошла. Это было достаточно давно. Она узнала, что в обществе мало внимания, но когда дело касалось серийных убийц и похищенных девочек, захороненных тел и пыток, внимание всех было сосредоточено на этом.

Может быть, из-за всех остальных девушек, которые все еще не найдены. Это дает родителям, сестрам и друзьям какую-то надежду. Их ДНК могут найти в любой момент, и тогда родители этих потерянных девочек могли бы успокоиться и начать свое «выздоровление».

Но надежды не было. Никто так и не вернулся из Клетки. Не совсем.

Ей потребовалось приличное количество времени, чтобы позвонить в соответствующие органы. Она не могла подняться с пола, не чувствовала свои конечности. Она не могла перестать пить горькую жидкость, от которой ее тошнило, но в то же время смягчала грани реальности.

Это привело ее обратно в Клетку.

— Мы должны выбраться отсюда.

Орион закатила глаза при словах Жаклин. Она повторяла это с тех пор, как забрали Мэри Лу, как будто чувствовала, что ее собственное время скоро придет.

Их было только трое: Жаклин, Орион и Шелби. Шелби была безутешна. Орион потеряла надежду. Каждый раз, когда они забирали ее, она хотела, чтобы ее убили. Ей хотелось, чтобы ее не тащили обратно в Клетку, еще более сломленную и оскверненную, чем раньше.

Но каким-то образом она терпела. Она закрывала глаза и плыла прочь, в далекую страну.

— Мы убираемся отсюда к чертовой матери, Орион, — прорычала Жаклин с огнем в глазах. Орион уже много лет не видела в Жаклин такой энергии. — Хватит ждать, черт возьми, — сказала она сквозь стиснутые зубы.

Жаклин была непоколебима в этой философии и верила в их способность спастись. Она была той, кто подтолкнул Орион, той, кто разработал план. Она зажгла огонь, который давно угас. Ее глаза тут же заметили слабые места, которые они могли использовать. Тот факт, что Тварь номер два был тощим наркоманом, и его легче всего одолеть. Время, когда он приходил и забирал одну из них — когда Первая тварь уходил из дома. Его избивал Первый, и он становился все более безумным, все более пугливым. Жаклин знала, что это их шанс.

Она была причиной их побега.

А теперь она мертва.

Орион не знала, как оплакать ее. Она правда не знала ее. Она знала ту версию, в которую превратила ее Клетка. Не та, кем она была без всего этого. Может быть, она была никем. Может быть, все они были ничем иным, как этими цепями.

Половина бутылки исчезла, прежде чем она выудила телефон из сумки.

— Она мертва, — сказала она ровным голосом, и слова были какими-то четкими, несмотря на количество выпитого алкоголя.

— Где ты? — потребовал Мэддокс. Он был спокоен. Она догадалась, что у него был свой полицейский прием. Она ненавидела, что ее подруге пришлось умереть, и наконец дождалась этот бесстрастный тон. Лучше чем всё, что она слышала от него до этого момента.

Она не помнила остальную часть разговора, но знала, что он был, так как после того, как она сказала ему, где находится, он отдал ей приказ.