Игра в Реальность - Анастасия Машевская

— Каро, а можно без лишних отклонений от основной темы? А то меня уже всерьез достало…

— Главный вопрос теории вероятностей не в том, каков шанс, что событие случится. — Повысила голос девушка. — Главный вопрос — когда! Потому что де-факто все шансы — стопроцентные! Основная неизвестная — сколько потребуется времени, чтобы этот самый шанс выстрелил. Понимаете? Риск — дело, конечно, благородное. Рисковать и выигрывать, попивать потом шампанское, радоваться, смеяться, оглядываясь на прежние страхи — кто этого не любит? «Завтра ты будешь смеяться над тем, что вчера казалось тебе страшным», — припомнила Каро, — раз уж вы так любите цитаты. Но, мистер Лоусен, что, если все испортится до того, как я перестану нуждаться в этой работе? Что, если рискнув, я потеряю столь нужное? Что, если, погнавшись за журавлем в небе, упущу синицу в руках?

Лекс приоткрыл рот: до него дошло.

Одномоментно и полно, словно кто-то загрузил в голову папку со всей информацией о ситуации.

Каро пасует не перед ним, нет.

Брат, которого нельзя вернуть. Тетя Джудит, которой недолго осталось. Ошибки, которые уже невозможно исправить. Отношения, которые могут испортить отлаженную до механизма жизнь…

Каро страшно пасовала перед временем.

Она застыла перед последней, роковой чертой, отделяющей взрослеющего человека от повзрослевшего. Чертой, определяющей неумолимость и неизбежность течения времени и всего, что оно принесет: упущенные возможности, утраченные идеалы, потерянные связи. Каро не выносит ничего остро эмоционального потому что сильные переживания в контексте временной парадигмы — это бомба замедленного действия. Вот сейчас она привяжется к человеку — а когда-нибудь потом он ее покинет. Вот сейчас она доверится — а ее оттолкнут или подставят. Вот сегодня она, а потом…

Невозможно объяснить человеку, что нет никакого «потом». Он должен осознать, прочувствовать сам, что есть только «сейчас». Ничего больше.

Когда Каро сможет принять это, она повзрослеет.

Лекс хмыкнул: выходит, он увлекся в некотором смысле подростком? Неожиданно. Если вспомнить, что его первой жене — тоже блондинке — было восемнадцать, когда он влюбился, то текущее увлечение Лекс мог бы с легкостью назвать самым грандиозным провалом в жизни. Ведь, конечно, расставшись с Фиби, он дал зарок больше никогда не встречаться с «незрелыми подростками с пустой головой» и к тому же — с блондинками. Интересно, расскажи он об этом, Каро поверит?

Надо было упомянуть раньше, когда она спрашивала. Сейчас его история будет выглядеть, как оправдание, придуманное на ходу.

Каро в свою очередь окончательно утратила нить происходящего. Почему она здесь? С ним? Объясняет ему эти вещи? Почему из человека, твердого в убеждениях, она превратилась в растерянную самоедку? Почему все насиженные позиции, по которым он ориентировалась в жизни последние несколько лет, разлетелись на осколки, как разбитый соборный витраж? Как пересобрать его заново? Почему его вообще надо пересобирать?! Это Лекс утроил погром в ее голове?

Лекс осматривал девушку с непонятно откуда взявшейся нежностью. Он уже неоднократно подмечал, что Иви куда трусливее, чем пытается выглядеть. Прежде это вызывало желание дать ей затрещину: «Возьми себя в руки!». Или хотя бы взять «на слабо». Теперь Лоусен испытал настойчивое желание обнять Каро, поцеловать в волосы и успокоить: «Не дрейфь, это не страшнее, чем прыгать с парашютом. Ну или не страшнее, чем впервые танчить рейд, если ты — девчонка».

— Каро, — позвал мужчина с лаской в голосе. Не удержался и взял ее ладони.