Не осуждайте нас - fuckingartist (2014)

— Ты сделала это ради него, — сказала я. — Это ведь не только ему важные воспоминания, они и тебе дороги. Я мало тебя знаю, но могу уверенно сказать, что тебе ничуть не лучше, чем ему. Болит, верно?

Ася посмотрела на меня, и после секундного молчания коротко кивнула. Как странно, что в отношениях между двумя людьми бывают такие ситуации, когда ни один не может быть счастлив.

Разговор окончился. Она более ничего не сказала, а я не смогла ничего добавить. Она не шла на урок. Она хотела быть одна.

Я перешла дорогу и вновь вернулась в свою школу. До конца перерыва оставалось пять минут, Вадим по-прежнему обреченно лежал на своей парте. Собрав волю в кулак, я натянула на лицо улыбку и легким движением приземлилась на соседний с ним стул.

— Где ты была? — спросил он, поворачивая на меня голову.

— Гуляла, — ответила я и достала из пакета голубую банку с кофе и шоколад.

— Спасибо, — он улыбнулся.

Вадим выпрямился и открыл банку, раздался приятный чуть шипящий звук. Я смотрела, как он пьет, стараясь не отводить глаз. На нас по-прежнему падали лучи. Было тепло. Впервые за долгое время мне было тепло. Этим хотелось делиться.

— Вадим, — медленно протянула я.

— Мм?

— Я выйду за тебя замуж, если в меня никто не влюбится, — сказала я и выдавила довольную ухмылку.

Вадим тут же поперхнулся, услышав мои слова, и перевел на меня удивленный взгляд. Заметив мое хитрое выражение лица и пальцы, скручивающие концы светлых волос, он мог только улыбнуться. Спустя секунду Вадим произнес: «Конечно».

Глава 49 “Париж, так Париж”

Она была слишком естественна, для этого придуманного мира. Этим она и завораживала.

Элджернон Флауэрс «Одинокий фотограф»

Я раздвинула шторы окна и зажмурилась от приятного теплого света. Дневные лучи освещали комнату. От них хотелось скакать и прыгать в порывах неосознанного счастья. Я взяла еще одну стопку одежды с кровати и поместила ее в большой чемодан, расположившийся в центре комнаты.

Фотоаппарат, штатив, сменный объектив, кучи тетрадей и учебников. Перебирая одну вещь за другой, я не могла перестать думать об Италии. Казалось, что эти яркие три недели под солнцем Европы вместе с любимым делом расставят все на свои места.

Я открыла выдвижной ящик рабочего стола и начала перебирать завалявшиеся мелочи. Приподняв небольшой блокнот в глубине ящика, я нашла ее. «Потертая», — подумала я, вытаскивая фотографию.

На ней виднелись маленькие вмятины и трещинки, некоторые места были затерты моими собственными пальцами почти до дыр, по углам виднелись разводы от слез.

Я и забыла, когда в последний раз глядела на очертания его лица — верный признак того, что боль уходит. Воспоминания становятся приятными, и кошки не скребут уже так сильно. Хотя, все равно… Его улыбка. Движение его пальцев. Мелочи не забываются.

— Софи! — я услышала мамин голос из кухни.

Выходные родители любили проводить дома, вдвоем. Я узнала об этом только тогда, когда перестала ходить к нему. Как много всего было неизвестно и скрыто от меня за пеленой собственных, порой эгоистичных чувств.

— Да, сейчас! — ответила я, неловко пряча фото под тот блокнот. «С собой я его не возьму».

Я вышла из комнаты, перешагивая через разбросанные по полу тетрадки. В коридоре задул холодный ветер. Видимо, они снова открыли окно. Я не любила сквозняки.

— Нам из школы твоей звонили, — сказал папа, сидя на своем месте около окна.

На кухне пахло жареным картофелем. Мама стояла у плиты и напевала себе что-то под нос, накладывая мне порцию.

— Из вечерней? — спросила я.

— Нет, из фотошколы, — папа тяжело вздохнул.

— Вот, кушай, — мама заботливо поставила передо мной тарелку с вилкой и села рядом.

— Что они говорили? — недоуменно, даже не думая о еде, спросила я.

— Ты уверена, что хочешь этим заниматься? — неожиданно строго спросил у меня папа.