Я чувствовала, как дрожит моя грудь, как безысходно слабеют мои руки, а тело по-прежнему льнет к нему, желая успокоить, уберечь, помочь. Впервые я чувствовала, что так нужна ему.

— Жак, почему ты такой одинокий? — едва слышно обронила я.

Он был один дома, когда я приходила к нему, он был один в этом городе без семьи и родных, он был один на этой фотосъемке, держась все время как будто в стороне, и он был один, когда все праздновали Новый Год. Да он даже в моих объятиях один был!

— Потому что, — он положил свои руки мне на талию и слегка отодвинул, вглядываясь в мои глаза. — Потому что люди, которые вечно куда-то идут, должны быть одни. Люди, у которых есть цель, должны быть одни. Невозможно идти в будущее с кем-то за компанию. Это страшно, это тяжело. Возможно, я слаб.

— Почему слаб?

— Я позволил кому-то быть рядом со мной, и теперь этот человек чуть не плачет, — он коснулся рукой моих волос, и я без лишних слов подалась ей на встречу.

— Я не буду плакать. Я за тобой пойду, если надо.

— Нет, ты не пойдешь, — он едва заметно покачал головой, продолжая всматриваться в мои глаза.

— Пойду…

— Нет, я бы и рад, но ведь ты такая же, как и я, — по лицу Жака скользнула печальная улыбка, — вечно куда-то торопишься, спешишь. Для тебя не существует слова “нет”. И, если очень повезет, мы первое время действительно будем спешить в одном направлении, но потом… Потом наши пути разойдутся, Софи. Ты пойдешь налево, я направо, и все.

— Не хочу это слушать, — злобно буркнула я, отводя от него свои глаза. — Это из той же серии: «Ты будешь счастлива и без меня», да?

— Нет, я уже не уверен, будешь ли. Все эти месяцы ты так упорно и нежно доказывала мне обратное, что даже не уверен, смогу ли быть счастливым без тебя я сам.

Наши лбы легонько коснулись друг друга и я горько закусила от обиды губу. Его слова не были признанием в любви, но они словно говорили: «Не уходи, мне будет без тебя плохо». Жаль, но это ненадолго. Я еще раз удостоверилась в том, что все может кончиться в любой момент. И так странно было понимать это в тот миг, когда мы так близко, когда я чувствовала его дыхание на своей коже, когда я слышала, как бьется в ночной тишине его сердце.

Я коснулась его щеки своей маленькой ладонью и медленно подняла его лицо на себя. Оно было усталым, горьким, но улыбающимся. Мы приблизились друг к другу, и Жак первый коснулся моих губ своими. Я невольно прижалась к нему сильнее.

Он продолжал поцелуй, его руки резко подхватили меня и переместили на деревянную кровать. Я ошарашено наблюдала за тем, как Жак нависал надо мной, предотвращая любые мои попытки возмутиться.

Зубами Жак слегка оттянул мою губу, после чего жадно ворвался в мой рот, сплетая свой язык с моим. Я незаметно для себя начала извиваться под его руками, блуждавшими по моей талии сверху вниз. Из-за закрытого рта вырывались тихие звуки, похожие на стоны и слегка смешившие Жака.

Его ладонь нежно спустилась к моему бедру, и одним пальцем зацепив край лоснящегося платья, задрала его на мою талию. Я удивленно распахнула глаза, и мои губы замерли перед напором Жака.

— Я… — мой голос слегка подрагивал от волнения и незнания.

— Просто доверься мне, — прошептал он над самым моим ухом.

Как ни странно, от его слов я спокойно выдохнула, и все мое тело будто расслабилось. Жак еще с минуту смотрел на мое лицо, нежно поглаживая светлые, распавшиеся по покрывалу волосы. Затем его рука продолжила медленно поглаживать кожу моих бедер, а губы Жака вернулись к начатому.

Наш поцелуй уже не был таким страстным. Скорее доверительным, успокаивающим. От таких нежных касаний губами хотелось зарыться под теплое одеяло и таять, и таять, и таять, словно плитка молочного шоколада.