Юлия, дочь Цезаря - Юлия Львофф (2020)

- Мне кажется, ты несколько сгущаешь краски, почтенный Марк Красс, - наконец, воспользовавшись паузой, взял слово Клодий. — На самом деле, картина не столь уныла и безнадёжна, как ты мне тут нарисовал. Цицерона будут судить по требованию Цезаря. Тому решению, которое принял «отец отечества» в бытность свою консулом, нет оправдания. Казнив римских граждан, обвинённых в заговоре против государства, без суда и следствия, он сам подписал себе смертный приговор. В этот раз от наказания Цицерону не отвертеться — пришёл час ответить за свои поступки. Ему не поможет даже Помпей...

Клодий не успел выговориться — Богач прервал его нетерпеливым взмахом руки.

- Помощи от Помпея он уже не ждёт, я это знаю. Однако он рассчитывает — что вполне справедливо — на поддержку сограждан. Мне сказали, что Цицерон переменил одежду в знак скорби и начал обходить города, моля народ о защите. И ладно бы он пустился в путь один! Двадцать тысяч юношей из всаднического сословия последовали за ним, вторя его мольбам, а сенат собрался вынести постановление, согласно которому и народ должен переменить, как бы в знак траура, одежду.

- Взгляды сената, видимо, полностью зависят от настроения толпы, - с пренебрежительной ухмылкой заметил Клодий.

- Ну ещё бы, - проворчал Красс. И затем, исподлобья взглянув на гостя, жёстким, почти командным тоном повёл дальше: - Я вложил в твою предвыборную кампанию уйму денег не ради твоих красивых глаз - я сделал тебя народным трибуном, чтобы через тебя управлять этой самой толпой. Пришёл твой черёд, Клодий, вступить в игру - с широким размахом и яростным натиском. Так вот, я хочу, чтобы ты с вооружёнными людьми окружил сенат в день, когда там приступят к обсуждению участи Цицерона. Нужно как следует запугать его сторонников, а его самого вынудить покинуть Город. Чем дальше окажется от Рима Цицерон, тем крепче будет мой сон. Всё, что теперь нужно, - это решительные действия. Решительные и быстрые действия.

Клодий выходил из таблиния Красса с желанием безотлагательно приступить к «решительным действиям». Он не шёл, а почти бежал по тёмным сонным улицам. Город казался тихим и мирным, однако в воздухе уже реяло что-то враждебное и страшное. И этот обманчивый покой всё больше напоминал затишье перед бурей.

Глава 15

Кальпурния, молодая жена Цезаря и дочь Луция Пизона, избранного консулом на следующий год, стояла при входе с Юлией и Аврелией. Родственниц и подруг она радостно обнимала, остальных — приветствовала традиционными фразами.

Гостьи проходили в атрий, где был установлен шатёр, покрытый виноградными лозами, со статуей Доброй богини, у ног которой помещалась в закрытой корзине священная змея. Курились благовония. Ароматный дымок сизыми струйками поднимался к квадратному отверстию в крыше и рассеивался в лунном свете. Позади шатра музыканты наигрывали на кифарах и флейтах услаждавшие слух мелодии. Рабыни, нарядные и улыбчивые, разносили лёгкое вино и сладости.

Здесь не было ни одного мужчины: хозяин дома, вся челядь и домашние животные мужского пола незадолго до заката были выдворены на улицу. На статуи богов и картины с изображением мужчин были наброшены покрывала. Праздник Доброй богини — Bona Dea — считался священным праздником женщин, и ни один мужчина не имел права присутствовать на нём и даже находиться в доме, где справляется торжество.

Взяв на себя — по традиции — обязанность жрицы, Кальпурния, окружённая целомудренными весталками, прочитала положенные молитвы и возлила у статуи богини ритуальное вино.

Поднеся к губам свою чашу с игристым напитком, Юлия украдкой разглядывала собравшихся в доме её отца женщин. Одни из них были одеты в скромные римские столы, другие — в яркие расшитые сирийские ткани и полупрозрачный шёлк-серикум; одни украсили себя лишь причёсками, другие блистали драгоценностями.