Юлия, дочь Цезаря - Юлия Львофф (2020)

- Ты не знаешь, почему не пришла Помпея? — спросила Юлия чуть погодя, не увидев среди приглашённых другой своей родственницы — по мужу. — Ведь это праздник всех замужних женщин...

- Наверное, потому что ей теперь необходим полный покой, - сказала Атия тоном человека, которому всё обо всех известно. И затем, быстро взглянув на Юлию, прибавила: - Боги не оставили твоего милого друга детства: скоро он станет отцом.

Юлию словно кулаком в грудь ударили. Даже себе она не могла бы толком объяснить, отчего ей вдруг стало трудно дышать. Неужели она думала, что любовь Квинта будет принадлежать ей одной? Что он никогда не коснётся другой женщины и больше никогда не произнесёт слов, которые говорил только ей? Был ли он так же нежен с Помпеей как когда-то - с ней? И кем была для него Помпея — женой, навязанной обстоятельствами, или возлюбленной? Чем больше Юлия старалась представить, что Квинт равнодушен к Помпее, тем сильнее в этом сомневалась. Теперь он с каждым днём будет становиться всё более далёким, чужим, и в конце концов она потеряет его навсегда. Это было невыносимо больно, слёзы закипали у неё на глазах...

- Так вот, оказывается, по какой причине я уже два раза на этой неделе вижу его во сне, - только и произнесла она, прикрыв глаза ресницами.

- Что держишь в уме, то и видишь во сне, - как будто поддразнивая её, улыбнулась Атия. — Не смущайся — я же не чужая тебе... Я все твои тайны знаю и в сердечке твоём, словно в открытой книге, читаю...

- Это неправда, - тихо сказала Юлия, по-прежнему не поднимая взгляда. — Я совсем не думаю о Цепионе. У меня есть муж, которого я люблю; Квинт теперь тоже не один...

- И всё же ты ревнуешь его, Юлия! Порой мы, женщины, такие... как бы верно сказать?.. — собственницы. Даже если сами нарушаем верность, мечтаем, чтобы нас прощали и любили вечно...

Лукаво улыбнувшись своим словам, Атия помолчала, а потом, приняв озабоченный вид, спросила у Юлии:

- А что же вы с Помпеем? Не торопитесь стать родителями? Но ему-то, может, всё равно: Муция троих успела родить. Однако ж у тебя как раз тот возраст, чтобы стать матерью... Не будешь сердиться, если я спрошу, по-прежнему ли Помпей так великолепен в постели, как о том говорили все его женщины? Может, причина в том, что он уже не способен иметь детей - в силу возраста и вызванных этим изменениях?

Краска бросилась в лицо Юлии. Едва сдерживая негодование, она ответила:

- У меня нет опыта в таких делах. Мой муж — мой первый и единственный мужчина, мне не с кем его сравнивать. Но могу тебя уверить в одном: ему ничто не мешает иметь детей.

- Тогда будем надеяться!

- Послушай, Атия, я замужем всего семь месяцев и думаю, что ещё рано тревожиться.

- Если не понесёшь до февраля, поведу тебя на праздник Луперкалий[72]. Выйдешь навстречу жрецам и подставишь обе руки под удары их косматых шкур. Говорят, что это облегчает роды беременным, а бездетным помогает понести.

Слова эти Атия проговорила тоном, не допускающим ни малейших возражений, будто решала за Юлию на правах старшей, чуть ли не устраивала её судьбу.

Юлия повернула голову, как бы желая получить поддержку у Аврелии, которая стояла в нескольких шагах от внучек, скрестив руки на груди. Однако ей не удалось перехватить взгляд Аврелии: внимание пожилой матроны было приковано к вошедшей в атрий новой участнице священнодействий.

Это была совсем молоденькая девушка, скорее подросток, тонкая и хрупкая, как весенний стебелёк. Узенькое, трогательное личико, полускрытое покрывалом, носило следы бессонницы и слёз. Это была Туллия, единственная дочь Цицерона.

- Мистерии Доброй богини — для замужних матрон, - обратилась к ней Кальпурния, нахмурив подкрашенные сурьмой брови. — Тебе здесь не место, Туллия...

Но девушка как будто не слышала её.