Юлия, дочь Цезаря - Юлия Львофф (2020)

- Ты отказался — уж не знаю, из каких соображений, - сопровождать Цезаря в его галльском походе, - продолжал Цепион-старший, кутаясь в шерстяную накидку (зима выдалась холодная, и стены дома промерзали насквозь). — Ты не стремишься заполучить государственную должность, а ведь участие в управлении государством — главный и священный долг римского гражданина. Когда-то ты обещал добиться высокого положения в служебной карьере своими силами, а вместо этого не только забросил службу, но и вовсе отвернулся от общества. Почему же тебе не взяться наконец за ум и не вернуться хотя бы на военное поприще?..

Квинт тяжело вздохнул и ничего не ответил.

Разве тщеславный старик поймёт его состояние, его муки, его незатихающую боль? Разве расскажешь ему о той ненависти, что не даёт не только уснуть, но — лишает воздуха, доводит до безумия, корёжит саму жизнь? И разве поведаешь ему о той жажде мести, что неугасимым жестоким огнём горит в его исстрадавшемся сердце?..

- Почему бы тебе не проявить себя просто добропорядочным и честным гражданином? Не нужно быть прорицателем или опытным политиком, чтобы понять, по отношению к кому следует проявлять добропорядочность. Можно иметь голову чуть умнее ослиной, чтобы суметь угодить человеку, в чьих руках, возможно, скоро сосредоточится вся власть в Риме.

- Нет, я этого не сделаю, - наконец тихо проговорил Квинт, по-прежнему не отводя взгляда от кувшина на столе. — Никогда не сделаю... Что до добропорядочности и честности, о которых ты тут толкуешь, — эти понятия безнадёжно устарели. Настало время, когда честность и благородство считаются свойствами слюнтяев и дураков. И первыми это поняли восхваляемые тобою Помпей и Цезарь...

Цепион-старший оторопел, услышав от сына столь неожиданную и решительную отповедь.

- Это всё, что ты можешь сказать в своё оправдание? - немного погодя грозно спросил он.

- Я хочу выйти из дому, - вставая, ответил ему Квинт; он больше не мог терпеть поучающий тон и упрёки отца. Но ещё невыносимее было выслушивать советы, как стать угодным человеку, одно лишь имя которого было ему ненавистно.

Какое-то время Квинт бесцельно брёл вперёд, не замечая, что ноги сами ведут его к той попине, где несколько дней назад он видел Клодия и его шайку. В этот раз они едва не разминулись: когда Квинт ступил на мостовую Субурры, Клодий вышел из попины. Квинт пошёл за ним, а потом вдруг потерял его из виду на шумной улице, запруженной толпами горожан.

Постояв в растерянности, Квинт повернулся, чтобы отправиться домой, но тут его внезапно схватили за руку.

- Зачем ты следишь за мной? — спросил Клодий с угрозой, хотя на лице у него читалось жгучее любопытство.

Квинт не ответил и руки не отнял.

- Ладно, - смягчился Клодий и оглядел его с ног до головы оценивающим взглядом: как опытный полководец - новобранца. Затем, по-приятельски подмигнув ему, вдруг предложил: - Пойдём выпьем вина и поговорим.

Квинт сел на деревянной скамье, а Клодий на складном стуле с мягким сиденьем; их разделял колченогий стол, весь испещрённый вырезанными именами завсегдатаев и крепкими ругательными словами. Кабатчик принёс большую бутыль лучшего в заведении вина и разлил его по чашам, процеживая через полотняную тряпицу.

- Разбавить водой? — озабоченно сопя, спросил он.

- Обойдёмся, - ответил ему Клодий. И, дождавшись, когда кабатчик уйдёт, повернулся к Цепиону: - Для чего ты искал встречи со мной?

- О причине говорить не буду — слишком долго придётся объяснять, да тебе и незачем это знать. Но я хочу сказать, что ты как раз тот, кому я позволю увлечь себя в самую гущу сражения. Того сражения, которое очень скоро погрузит Рим в пучину хаоса.

Ничего не отвечая, Клодий отпил из своей чаши немного вина, тыльной стороной ладони медленно вытер губы и только потом осторожно спросил:

- О каком сражении ты говоришь?

Квинт тоже выпил, поставил чашу на стол и с тихой злостью бросил Клодию: