Я отклонилась вперед, но сумела удержаться на ногах. Меня бесило и то, что он удерживал меня, и то, что отпустил. А еще меня бесило, что это бесило меня. Я подумала о том, чтобы снова сбежать, но был ли в этом смысл?

Так что я так и осталась стоять. Спиной к Риву, потирая запястья. Он так сильно сжимал их, что они покраснели.

— Я сказал ей, что уже не тот мужчина, от которого она ушла, Эмили. — В его тоне был едва заметный намек на отчаяние. — И что она не может вернуться и ждать, что все будет точно, как прежде.

Я откинула голову назад и с трудом сдержала всхлип. Если бы это было все, что он сказал. Если бы он не говорил ей ту часть про любовь, может, она бы и поняла его правильно.

Но есть что-то такое магическое в этом слове из шести букв. Оно может затмить все остальное. Так как можно винить ее, если она услышала лишь это? Кто мог винить меня в том, что я ясно ощущала недостаток этих шести букв, когда Рив обращался ко мне?

Я повернула голову, чтобы взглянуть на него.

— Что еще?

Он покачал головой.

— Это все. Больше я ничего не говорил. — Выражение его лица говорило громче всяких слов. Оно было открытым. Это, наверное, самое искреннее, что я видела за все время. И даже если Рив молчал, его взгляд умолял меня вспомнить, что, по-своему, но он сказал мне, что любит меня. Это могло тронуть меня. Но я не позволила себе.

Эмбер тоже открылась мне сегодня. И меня тронут либо ее слова, либо его. Будто перетягивание каната с моей симпатией. Кто мог посильнее надавить на струны моей души? Мне придется выбрать. Но я не хотела выбирать между ними.

Проще просто злиться.

— Что ж, поздравляю, — произнесла я. Сарказм так и сочился из моих уст. — Ты заварил эту кашу.

Он напрягся и кивнул головой в мою сторону.

— С чего именно ты взяла, что я заварил кашу?

— Ты дал ей надежду! — Позади Рива несколько сотрудников ранчо с интересом наблюдали за нашим спором.

Саллис сосредоточился на мне, явно не замечая никого вокруг.

— Я считаю, что был достаточно прямолинеен.

— Достаточно прямолинеен — это если бы ты сказал ей, что хочешь меня. — Это Рив должен был принять решение. Не я. Я не могла.

И не стану.

— После того как ты совершенно ясно сказала, что хочешь рассказать ей обо всем сама? — Рив поднял глаза к небу. — Боже, Эмили. Я облажался, если не промолчал, и облажался, если промолчал. С тобой невозможно выиграть.

Мне нечего было сказать в ответ, потому что он был прав — выиграть было нельзя. Кто-то все равно проиграет, и для меня было невыносимо, что это могла оказаться я.

Скрестив руки на груди, я заставила себя говорить, несмотря на застрявший комок в горле.

— Не смей переводить стрелки на меня.

Рив шагнул ближе и теперь практически нависал надо мной.

— Почему нет, Эмили? Потому что ты не можешь справиться со своей частью вины? Потому что ты, как обычно, предпочла бы, чтобы все шло своим чередом, вместо того, чтобы действовать. Не хочется брать на себя ответственность за последствия?

Его слова добили меня своей правдивостью.

— Это жестоко. — Моя губа задрожала от ярости. Я обвиняющим жестом ткнула пальцем ему в грудь. — Это ты так хочешь меня. Чтобы я подчинялась и слушалась. А когда делаю, как ты хочешь, обвиняешь меня в бездействии?

Рив улыбнулся.

— И именно так ты хочешь меня, не так ли?

Надо отдать ему должное — он не смог сдержать улыбку, будто подозревал, что зашел слишком далеко.

Но так ли оно на самом деле? Или просто Саллис попал в точку? Именно поэтому мужчины, подобные ему, представляли для меня опасность. Ведь я хотела, чтобы они были таковыми. И когда так и оказывалось, было больно.

Забавно, что тогда я хотела их еще больше.

— Нет, — ответила я, впервые сама принимая решение. Единственное возможное. — Я не хочу всего этого. Все кончено.

— Ничего не кончено, — сказал Рив, но я уже отвернулась.