Оборотень - Шарлотта Йонг (2021)

– Да, я был страшно расстроен. Прежде мне казалось, что я поступил так ради Алисы, но, к несчастью, это было напрасно; через год, когда я был уже старше, я увидал, что мой поступок и слеп, и гадок; мне следовало тогда все изложить вам и предоставить вам судить – искренне раскаиваюсь, что не сделал этого. Моя дорогая Анна несла бремя одна, – прибавил он и повернулся к ней. – Пусть никто не говорит после этого, что женщины не умеют хранить тайны, но я не должен был возлагать эту тайну на нее.

– Тогда дело лучше кончилось бы для тебя, – произнес сэр Филипп, вздыхая. – В то время никто не отнесся бы строго к несчастному приключению молодого человека из честной семьи.

Что же теперь делать, сын мой?

– Эго мы будем обсуждать, когда явится стряпчий. У вас все тот же старик Ли? Л пока мы будем наслаждаться свиданием. Так вот какой муж у Люси. Рассудительный и степенный – не так ли? Вы говорите, мать очень слаба. Разве она была больна?

Чарльз сохранил бодрое расположение духа, которое стало обычным для пего во время военной службы, приучающей ко всевозможным опасностям; но остальным было очень трудно поддерживать такой тон. Когда пришел старый слуга, посланный спросить, не желает ли «его милость» кушать отдельно. Чарльз встретил его веселым приветствием и пожатием руки; это так растрогало старика, что он воскликнул: «О, сэр, каково видеть вас в таких обстоятельствах; и такой прекрасный молодой джентльмен!»

Чарльз, единственный, кто мог говорить, распорядился насчет обеда; сэр Эдмунд Нотли и Седли прибыли вместе с юристами и, пожалуй, в их обществе всем было легче. Разговор вертелся главным образом около австрийской политики и турецкой войны. М-р Гаркорт, казалось, очень ценил те сведения, которые полковник Арчфильд мог сообщить ему; а многочисленные анекдоты о войне и описания военных сцен заинтересовали даже сэра Филиппа, заставляя его на минуту забыть о положении сына и гордиться только его славою и отличиями, которые он заслужил.

– Мы должны спасти его, – сказал м-р Гаркорт сэру Эдмунду, – он слишком милый малый, чтобы погибнуть из-за какого-то юношеского приключения.

Обед продолжался недолго, и после него должна была состояться консультация, так что Седли удалился. Анна тоже встала, чтобы уйти, но стряпчий, м-р Ли, сказал: «Показания М-рис Вудфорд нам необходимы для защиты, сэр».

– Я не понимаю, какая защита возможна в этом деле, – возразил Чарльз. – Я могу только признать себя виновным и прибегнуть к милосердию короля, если он соблаговолит распространить его на одного из членов торийской семьи.

– Не совсем так, сэр, – сказал м-р Гаркорт, – опираясь на факты, которые мне удалось собрать, можно вполне надеяться, что присяжные признают непреднамеренность преступления, и наказание будет самое незначительное, хотя все зависит от судьи.

После этого начались серьезные обсуждения. Чарльз, который еще не знал обстоятельств, послуживших основанием для судебного преследования, был очень удивлен, услыхав, в каком виде труп был найден. Он сказал, что может только заявить, что бросил тело в склеп одетым, в том виде, в каком оно было, а каким образом оно оказалось обнаженным и погребенным, этого он не может представить себе.

– Откуда явилась мысль осмотреть склеп? – спросил он.

– Этого захотела м-рис Окшот, – сказал Ли, – жена молодого Окшота; та самая, которая должна была выйти замуж за покойного. До нее дошло несколько странных рассказов о привидениях, ходивших среди простого народа, и она настояла на том, чтобы обыскать склеп, хотя он был заложен уже несколько лет тому назад.

Чарльз и Анна переглянулись, и первый сказал;

– Опять?

– О, да! – отвечала Анна, – привидения часто напоминали мне о том, что вы просили меня сделать, если они снова появятся; но это было невозможно.

– Привидения! – воскликнул м-р Гаркорт. – Что это значит?

– Обыкновенные простонародные суеверия, сэр, – сказал стряпчий.