Оборотень - Шарлотта Йонг (2021)

– Говорят, – прибавил другой, – что с ними заодно и такие люди, которым это уж совсем не к лицу. Вот этот молодой господин в Оквуде, – чертово отродье, что прозвали оборотнем, – вылезает по ночам из окошка и плавает с ними.

– Говорят, что он не участвует в разбоях, – прибавил рулевой, – но я мог бы рассказать еще о многих молодчиках, которые работали с этими честными торговцами, только ради одной забавы, и потому что господа не знают, куда девать время.

– Говорят, что молодого парня держат дома в большой строгости.

Тут показался военный корабль, и разговор принял другой оборот, но он дал тему для новых размышлений Анне.

Перегрин говорил ей, что у него все подготовлено, чтобы увезти ее. Не имела ли замеченная ими яхта контрабандистов какой-нибудь связи с этим? Хотя он и не мог наверное рассчитывать встретить ее утром одну, но мог сделать попытку… если бы это не удалось, была наготове лодка. Если все это так, то она спаслась от большой беды, благодаря Чарльзу, случайно поспевшему вовремя. Но Перегрин! Бедный Перегрин! Еще ужаснее, что он погиб, задумав такое дело. Жестоко было подозревать в таком поступке умершего, но вместе с тем она не могла не испытать облегчения при мысли, что она навсегда избавилась от человека, постоянно возбуждавшего в ней какие-то неопределенные опасения. Она уже не могла думать теперь о нем с таким сожалением, но, тем не менее, должна была подавить в себе малейшие признаки беспокойства о судьбе Чарльза Арчфильда.

Наконец, они высадились в Портсмуте и направились к гостинице «Пестрой Собаки», в которой леди Ворсли была занята ранним завтраком после своего переезда из маленькой рыбацкой деревушки, около Райда. Здесь Анна простилась с своим дядей, обещавшим вскоре же написать ей; хотя она без трепета не могла подумать о тех известиях, которые могли быть в этом письме.

Глава XIV

ВЕСТИ ИЗ ФАРГЕМА

Леди Ворсли была красивая, величественного вида, старая дама, которая скоро дала почувствовать своей протеже общественную разницу, существующую между местной аристократкой и пасторской племянницей. Она скоро убедилась, что Анна Якобина слишком высоко задирала голову для своего положения и слишком много воображала о своей наружности.

Поэтому почтенная леди старалась подавить эти вредные стремления, посадив Анну вместе со своими горничными на заднее сиденье кареты и читая ей длинные нотации о пользе смирения, кротости и рассудительности, которые приводили в негодование дочь морского капитана.

Но все время ее не покидал страх, что за нею следует погоня и что от нее потребуют показаний для обвинения Чарльза Арчфильда в убийстве Перегрина. Мысль эта преследовала ее, как темная туча, временно расходившаяся под влиянием событий ежедневной жизни, но сгущавшаяся опять с наступлением ночи, когда в ее воображении не только повторялись все подробности дуэли, но во сне она видела Перегрина, преследующего ее по каким-то темным, бесконечным коридорам, или, – что было еще ужаснее, – с рукою, прижатою к ране, из которой не унимаясь сочилась кровь.

Неудивительно, что она была бледна поутру и чувствовала себя всеми покинутой, когда никто не интересовался ее судьбой и не беспокоил ее расспросами. Наконец, под вечер второго дня путешествия, Анну высадили у дверей дома сэра Теофила Огльторпа, в Вестминистере, где ее встретил другой прием.

Леди Огльторп, красивая, добродушная ирландка, встретила ее в прихожей с распростертыми объятиями и поцеловала в обе щеки.

– Иди ко мне, моя милая, бедная сиротка моего дорогого друга! И как ты выросла! Я совсем бы не догадалась, что это маленькая Анна, которую я помню. Теперь тебе нужно идти в свою комнату отдохнуть с дороги, и приготовиться к ужину, как только сэр Теофиль вернется от короля.