Нелюбимый - Кэти Регнери (2021)

— Двойная гадость, — подтверждает он. — Что твой конёк?

— Я думала, что мы начнём просто с яичницы, — говорю я, протягивая ему миску с взбитыми яйцами. — Я могу придумать что-нибудь поинтереснее, но пока не знаю, с чем придётся работать.

— Мы могли бы… я имею в виду, если ты хочешь, мы могли бы позже пойти на рыбалку. Если ты в состоянии.

Он высовывает кончик языка, чтобы облизать губы, и на мгновение, я загипнотизирована ими.

— Пруд недалеко.

Я прочищаю горло и поднимаю глаза.

— Я делаю отменного лосося с коричневым сахаром.

— Аххх, — вздыхает он, и мои внутренности сжимаются. Чёрт возьми, впрочем, всё, что он делает, заводит меня!

— У меня нет коричневого сахара, но у меня много кленового сиропа. И я не могу достать тебе в этих местах лосося, но у нас есть жёлтый окунь и речная форель.

— Думаю, я могу с этим работать, — говорю я, чувствуя себя беззаботно. — Что бы ты ни поймал, я приготовлю. Сделка?

— Да, — говорит он, делая шаг вперёд и вытягивая руку возле меня, чтобы включить горелку под сковородкой. — Сделка.

Костяшки его пальцев касаются моего бедра, когда он убирает руку, и я чувствую это до самых кончиков пальцев ног.

— Я… я хочу быть полезной, — говорю я, мой голос звучит хрипло для моих ушей.

— Ты уже это говорила, — громыхает он, не двигаясь с места.

Мой рот наполняется слюной.

— Это… это правда.

— Ну, хорошо, — отвечает он, стоя так близко ко мне, что я чувствую запах мыла, которым он пользуется, и пота на его коже от всего того, что он делал этим утром. — Но не торопись, ладно?

— Я не буду спешить, — бормочу я и на долю секунды, удерживая его взгляд, задаюсь вопросом, говорим ли мы о моём выздоровлении или о чём-то совершенно ином.

— Медленно — это хорошо, — поясняет он. Затем, внезапно, он опускает голову и отступает назад.

— Я вымоюсь на улице.

Моё сердце колотится так быстро, что я чувствую головокружение. И еще что-то. Полагаю, я чувствую себя как-то странно.

Повернувшись лицом к плите, я хватаю деревянную ложку, висящую на гвозде на стене, затем выливаю яйца на сковороду.

***

Путь к ближайшему пруду, который, по словам Кэссиди, называется Харрингтон и находится примерно в одной десятой мили от его усадьбы, оказался труднее, чем я ожидала.

Я быстро запыхалась, и мои швы неприятно натягиваются даже при том, что это ровная, относительно хорошо проторенная тропинка, и Кэссиди медленно и осторожно идёт передо мной. Но как только я собираюсь сказать ему, что, кажется, мы должны повернуть назад, вот он — маленький пруд, сверкающий и прохладный под летним солнцем.

Я замираю, наслаждаясь его красотой.

Деревья без коры и высокая трава окружают кромку воды, а жужжание цикад создаёт летнюю симфонию. Я глубоко вздыхаю, когда Кэссиди поворачивается ко мне лицом.

— Ты хочешь остановиться?

— Я просто… тут очень красиво.

Он смотрит через плечо на пруд, затем снова на меня.

— Маленький, как и положено прудам.

На его плече лежит удочка, а в руке он несёт ведро и ящик с рыболовными снастями.

— Мне всё равно. Мне он нравится, — говорю я, оглядываясь на маленький водоём.

— Ты запыхалась, когда мы шли, — замечает он.

Я киваю. Нет смысла отрицать это.

— Полагаю, я всё ещё исцеляюсь.

— Почему бы тебе не вздремнуть? — предлагает он, указывая подбородком на большой ледниковый камень. Плоская серая поверхность, залитая солнечным светом, странно привлекательна. Держу пари, она тёплая. — Я разбужу тебя после того, как поймаю дюжину.

— Дюжину, — насмехаюсь я, делая пару шагов по высокой траве, чтобы добраться до камня.

— Ну, ну! — восклицает Кэссиди, сидя на корточках над своим открытым ящиком для снастей, и вытаскивает нечто, похожее на наживку. — Я чувствую вызов, миз Кадоган?