Город потерянных - Соня Грин (2019)

– В таком случае я тебе ничего не скажу, – ответил он, и я почувствовала, как мое горло начинает содрогаться в приступе тошноты.

Спустя пару минут до моих ушей донеслись грузные отдаляющиеся шаги аборигена. И хотя я была ужасно рада, что он наконец-то соизволил оставить нас в покое, задним числом я понимала, что это – не последний заход, на котором у меня чуть не сдали нервы. Признаться себе, что мы здесь не выживем – это все равно что подписать себе смертный приговор на каплю веры.

Поэтому, когда Кир, Сонька и Дэвид стали потихонечку подниматься и приводить себя в порядок, я так и осталась лежать на соляном полу, чувствуя, как собственная кровь стучит в висках и не дает повода двигаться дальше.

Опять обрывки снов.

Родители, которые дарят мне подарок в виде заводной лошадки на мое десятилетие.

«Друзья», которые в буквальном смысле окунают меня лицом в грязь в мои четырнадцать.

Смеющаяся Сонька. Кир, разглагольствующий на тему крокодилов-мутантов. Вечно встревоженная Кирина тетя Мэвис. Мама, которая улыбается во все свои тридцать два зуба и одна в двадцать первом веке выглядит словно сошедшая с обложки журнала девяностых годов. Электронное табло… бесконечность…

Три восьмерки. Три бесконечности. Самая первая – больше двух других. Это как десятки и сотни с единицами: сначала в записи ставятся сотни, потом – десятки, потом – единицы, потом – десятые, сотые, тысячные, и так далее. Мы попали в мир, где все три бесконечности объединились в одно целое и создали свой мир без времени. Мир, который, может быть, никогда не присутствовал на карте. Мир, который давно поглотил в себя все хорошее и оставил на коже лишь безобразные рубцы и уродливо затянувшиеся шрамы, как память о том беспечном прошлом, которое здесь когда-либо было.

Но черт возьми, он определенно таит в себе какую-то загадку, которую мы должны разгадать, чтобы унести отсюда ноги!

Дэвид, восемь лет назад потерпевший авиакатастрофу и застрявший тут один на один с дикарями, уже опустил руки и окончательно принял во внимание, что выбраться отсюда нельзя, и что он – заложник этого ужасающего города.

Но я так просто не сдамся.

Меня разбудили ритмичные толчки в правое плечо, не больные, но достаточно ощутимые для того, чтобы открыть глаза и недовольно покоситься на нарушителя спокойствия.

– Аза? Все хорошо? – Дэвид пристально смотрел на меня сквозь смешные овально-квадратные очки.

– Что? Да… Да… Который час? – я приподнялась на локтях с земли. В пещере сделалось совсем темно, и лишь лучик от примитивного факела проникал в одну из щелей, освещая лицо парня.

Он огляделся:

– Кажется, уже поздняя ночь. Извини, не хотел тебя будить. Мне показалось, что ты… плачешь.

Я уловила какое-то движение на своей щеке, и только сейчас до меня дошло, что я действительно ревела как маленькая.

– Все хорошо, серьезно, – я придвинулась к стенке, и, дождавшись, пока это же сделает Дэвид, пробормотала: – опять этот дурацкий сон.

Парень прищурился:

– Поподробнее?

– Когда мы сюда попали, – начала я, – мне стал часто сниться лишь один сон, где родители предают меня и кидают в подарочную коробку с полуразложившимися трупами Соньки и Кира. Обычно за этим сном следуют обрывки воспоминаний, не казавшимися мне особо важными, когда я была в Каролине, но уже потихоньку обретающими смысл. Один из таких – мы двигаемся к самолету, чтобы занять посадочные места, и стюардесса что-то спрашивает у охранника, на что он ей отвечает: я не верю в это. Я согласна, звучит как бред, но что, если она что-то знала?

Дэвид от неожиданности приоткрыл рот и часто-часто заморгал.

– Ты серьезно так думаешь? – спустя минуту молчания скептически спросил он.

– Иначе быть не может.

Мы уставились друг на друга так, будто у каждого из нас выросло еще по три дополнительные головы на плечах.