Английский детектив. Лучшее - Артур Дойль, Гилберт Честертон, Фредерик Форсайт, Найо Марш, Роберт Барнард, Саймон Бретт, Майкл Гилберт, Антония Фрейзер, Патриция Мойес, Реджинальд Хилл, Пэлем Вудхауз, Дороти Сэйерс, Алан Милн, Лиза Коуди, Питер Ловси, Джиллиан Слово, Сесил Дей-Льюис, Джон Карр, Патриция Хайсмит, Франсис Файфилд, Джиллиан Линскотт, Агата Кристи, Лорд Дансени, Питер Робинсон, Джонатан Гэш, Марджери Аллингем, Кэтрин Эрд, Майкл Луин, Элизабет Феррарс, Ян Флеминг, Рут Ренделл, Энн Перри, Джон Брин (2012)

В 1939 мне было пятнадцать. Мисс Юнис и мисс Тереза к тому времени прожили в деревне двадцать лет, и все же они оставались для нас чужими. Говорят, для того, чтобы тебя признали в деревне своим, нужно провести в ней как минимум две зимы, но в таком отдаленном месте, как Линдгарт, в те дни на это не хватило бы и десяти.

Насколько было известно местным обитателям, две дамы прошли этот «испытательный срок» и были более чем достойны называться полноправными членами сообщества, но от них веяло какой-то обособленностью, из-за чего сами местные жители не шли с ними на сближение.

Все покупки они совершали в деревне и, когда встречались с кем-то на улице, всегда были вежливы; они не пропускали служб в церкви Святого Освальда и участвовали во всех благотворительных мероприятиях; они ни разу не были замечены ни в одной из пивных. И все же оставалось какое-то ощущение отстраненности, они словно не были (или не хотели быть) частью целого.

Несмотря на напряженное политическое положение в стране, лето 1939 года было необычайно красивым. Или мне так кажется, потому что воспоминания о детстве всегда приукрашают историю? Долину нашу можно было бы назвать самым бесприютным и пустынным ландшафтом на поверхности земли, даже в августе, но мне летние дни моего детства кажутся наполненными ярким солнечным светом и чистой небесной синевой. В 1939 году каждый день был новой симфонией цвета: золотые лютики, розовый клевер, светло-лиловая герань складывались в переменчивую, как картинка в калейдоскопе, палитру. Пока в Европе шли напряженные переговоры, пока Молотов и Риббентроп подписывали советско-нацистский пакт и пока в стране ходили слухи о воинском призыве и введении карточной системы, в Линдгарте почти ничего не менялось.

Летом обитатели долины обычно занимались резкой торфа, починкой стен, стрижкой овец и прочей случайной работой, также это была пора развлечений: спектакли разъездного театра, цирк, ярмарки и концерты духового оркестра. Даже грянувшая 3 сентября весть о начале войны застала нас за весельем. Послушав радио, люди почесали в затылке и стали думать, когда произойдет что-нибудь похожее на войну.

Конечно, нам раздали противогазы в картонных коробках, которые нам полагалось всегда носить с собой; запретили включать уличное освещение и фары машин. Последнее стало причиной многих происшествий, в основном с участием овец, переходивших неогороженные дороги.

Еще в деревню привезли эвакуированных из городов детей. В основном они были похожи на каких-то оборванцев, у многих водились вши, и большинство из них было совсем не приспособлено к деревенской жизни. Нам они казались людьми другой расы. Почти никто из них не имел теплой одежды и резиновых сапог, как будто в городах грязи не бывает. Сейчас, думая об этом, я понимаю, что эти несчастные дети были оторваны от дома и родителей и, наверное, ужасно напуганы. Мне стыдно в этом признаваться, но тогда я совсем не лез из кожи вон, чтобы оказать им теплый прием.

В некоторой степени объяснялось это тем, что я всегда был погружен в свой собственный мир. Я был книжным ребенком и недавно открыл для себя Томаса Гарди, который, как мне казалось, понимал, каково это — быть одиноким деревенским парнем, мечтающим стать писателем. Еще я помню, как сильно меня захватывали и пугали некоторые его книги. После «Сухой руки» я неделю не позволял никому к себе прикасаться, а прочитав рассказ «Барбара из рода Гриб», я боялся спать, думая, что в моем шкафу стоит безобразная статуя; как только погаснет свет, дверь шкафа медленно, со скрипом откроется и…

Если мне не изменяет память, в тот жаркий июльский день я читал «Вдали от обезумевшей толпы». Как обычно, я читал на ходу, когда шел через луг, потому и врезался в мисс Терезу. Помню, я тогда еще подумал, что у нее довольно крепкое тело для такой старухи.

— Смотрите, куда идете, молодой человек! — строго произнесла она, но, выслушав мои горячие извинения, немного смягчилась.