Приготовь для меня любовь... - Татьяна Лайт (2021)

Я не шла домой из кафе, а бежала. Мне казалось еще чуть чуть и за мной побегут все эти мужчины со словами: «Убийца, убийца, ты и твои выродки убили их, если бы не вы, то они были бы живы». Я сама себя гнала, как гонят дикого зверя на охоте собаками, только вместо собак были мои собственные мысли. Боже мой, Игнат, Игнат Игоревич Синица, 25 лет, у него была беременная девушка, он отказался еще в техникуме от них. Слишком много совпадений. Слишком. Он ехал с матерью ко мне. Он ехал ко мне! Боже. За что? Я ведь его не звала, ничего не просила, я даже зла на него не держала. Он подарил мне таких прекрасных, здоровых, умных, красивых детей. Мне ничего больше от него не было нужно. Тогда да, было больно. Особенно когда он ходил передо мной пузатой с новыми девицами в обнимку, когда целовал их. Но это все в прошлом. Я ничего от него не ждала, и не просила. Зачем он поехал? Зачем?

Я добежала до дома и сразу в комнату к детям. Я целовала их, гладила, обнимала. Со стороны, наверное, это выглядело как сумасшествие. Но Я не могла иначе. Боже, Боже, Боже. Ваш отец умер! А вы даже не знаете. Вы даже не предполагаете, что вам теперь и искать то некого. Мне было последний год очень тяжело говорить с детьми об отце. Раньше, когда они были меньше, я просто говорила, что папы у них нет, вот просто нет и все. Вот у кого-то есть, а у кого-то нет, вот у них нет. И их такой ответ устраивал. А последний год они стали задавать много наводящих вопросов. А я не могла сказать маленьким детям, что их отец отказался от них, что они изначально ему не были нужны. Вот просто отказался и все, не потому что они плохие или хорошие, а просто, потому что никакие они ему были не нужны. Я боялась, что это сильно ранит их психику, породит много комплексов. А теперь, что теперь? Теперь их отца вообще нет. Легче ли мне от этого? Не знаю. Так я хоть могу привести их на могилу и показать, где он лежит, и они не будут ждать от него похвалы, не будут доказывать ему, что имеют право на жизнь и на любовь. Его нет. Но как им об этом сказать?

Я все выходные мучала себя, не могла не есть не пить. Все думала, как я буду смотреть в глаза Игорю Ильичу, чей сын погиб отправляясь ко мне, как я буду смотреть в глаза Егору Сергеевичу? Он вообще потерял и мать и брата. Я Сергея то пригласила на работу для того, чтобы прикрыться им от них. Я трусиха. Прикрылась человеком, у которого и так нелегкая судьба. Он даже в рабстве побывал, родной сын ненавидит, а я ему под нос его посадила. Хотя, не в секретари же я ему его назначила. Он у нас бывает то редко. А кассир нам уже в понедельник нужен. Пусть работает, я слабая женщина, я поступила импульсивно, но меня тоже понять можно. Не каждый день становишься причиной смерти двоих людей. Да еще, ко всему прочему, отца своих детей. Боже мой, я теперь и перед детьми виновата! Вот ведь ситуация!

Я ходила как раненный зверь в клетке. Тая боялась ко мне подойти, а дети просто косились, были притихшими и на мои вспышки нежности и поцелуев уже реагировали с опаской. Да и конечно, смотрелось это странно, мать, которая нарезает круги по квартире, не ест не пьет, вдруг бросается и начинает плакать и целовать, целовать и обнимать, признаваться в любви, а потом опять замолкает и нарезает круги по квартире, спасибо, что в дурдом не сдали.

Вечером в воскресенье, когда дети ушли спать, меня изловила Тая.

— Пойдем ка, на кухню, дорогая моя. Хватит, сколько можно. Поубивалась, а теперь давай решать проблему, если она есть.

Я пришла, села за стол, Тая налила мне чай с ромашкой, и, судя по запаху, налила туда и валерьянки.

— А теперь рассказывай, что у тебя произошло.

Я зарыдала. Как и с чего начать я не знала, просто рыдала в голос. Размазывала слезы по лицу, периодически Тая давала мне попить чай, с привкусом валерианы. Постепенно всхлипы становились реже, слез уже не осталось, и голос прорезался.

— Я их убила, мы их убили, — выдавила я из себя.