Девочка на шаре - Марина Друбецкая, Ольга Шумяцкая (2012)

— Ты не должна… Я не хочу… Тебе не надо ехать в Париж! С этим пшютом!.. Он тебя затаскает по вечеринкам!.. Не в твоем положении!.. Устанешь… И дорога… Трое суток… И до Москвы еще… Когда выставка? В сентябре? За два месяца до… до… В конце концов, это опасно! — глухим голосом отрывисто бросал он. — Прошу тебя!.. Нет, не слушай! Прости, милая! Прости. Я не имею права так говорить. Делай так, как считаешь нужным. Я знаю, это так важно… так важно для тебя… этот фильм… Ты должна ехать! Непременно ехать! Я, конечно, поеду с тобой. Ни на минуту не оставлю тебя с этим… Возьмем купе-люкс… Может, и ничего… Обойдется… Но, скажи, неужели это, правда, так важно? Неужели нельзя не ехать? Я так боюсь! — выкрикивал он с отчаяньем.

Она все ерошила и ерошила его волосы, улыбаясь лукавой улыбкой. Наклонилась и поцеловала его в макушку.

— Да я и не собиралась ехать, — спокойно проговорила она. — Что я, Парижа, что ли, не видала? Есть дела и поважнее.

Глава 11

Защита Эйсбара

Когда Эйсбар с Александриди вылезали из таксомотора у ветхого особнячка на окраине Москвы, Жоренька был уже сильно разгорячен огненной жидкостью из заветной фляжки. Он поставил ногу на брусчатку, а вторую, видимо, позабыл в машине. Во всяком случае, выбраться из авто ему никак не удавалось. Он хохотал, обмякал на сиденье и икал от хохота. Эйсбар чертыхнулся, схватил его под мышки и потащил наружу. Жоренька обхватил его за шею и повис на руках.

— Неси меня, милый, неси! В твоих сильных руках я чувствую себя маленькой девочкой! — выпевал он и снова заходился от собственного остроумия.

— Черт бы вас побрал, Жорж! — прикрикнул Эйсбар. — Или вставайте на ноги, или я брошу вас в лужу!

— Ах, проти-ивный! — протянул Жоренька. — Он хочет меня бросить! Да ладно, Эйсбар, не злитесь. Скучно, в конце концов!

Они вошли во двор особнячка. Было грязно и гадко. Эйсбар брезгливо обходил кучи мусора. Жоренька зайцем прыгал впереди, стараясь не запачкать щегольских штиблет. Внутри было так же грязно, пыльно, бедно. По стенам высились жалкие останки барской мебели — видно, хозяева особнячка давно обеднели и продали фамильное гнездо щедрым приспешникам «Черного солнца». Просмотр проходил в бывшей бальной зале. Самодельный экран из простыни натянули между двух мраморных колонн. Проекционный аппарат стоял тут же, у зашторенных окон. Публика шумела, выкрикивала какие-то лозунги, сама себе грозила кулаками. В клубах сизого папиросного дыма все это казалось бракованной — не в фокусе — съемкой. Эйсбар прищурился. Народишко большей частью был бедный — в военных еще шинелишках, кургузых пиджачках, косоворотках. Лица — грубые, злые, тупые. «Чернь! — в раздражении подумал Эйсбар. — Как есть чернь!» Их с Александриди встретили восторженными криками. «Сам! Сам!» — раздавалось в толпе, пока они шли к своим местам. К кому относились возгласы — к нему или к Жореньке, — Эйсбар не понял, но ощущение было неприятное. Сотни глаз пялились на них, десятки рук тыкали в их сторону цигарками, рты распяливались в крике. Жоренька раскланивался направо и налево, в приветственном жесте поднимал руку.

— Мой народ! — гордо нашептывал он Эйсбару. — Аве, Цезарь!

Сели в первом ряду. Толпа успокоилась, однако Эйсбар чувствовал себя крайне неуютно, сидя к ней спиной. Пошел ролик. До последнего момента Эйсбар не верил, что увидит на экране собственные кадры, не верил, что они все-таки существуют, что все происходящее вокруг него — правда. Но — вот на плохо натянутом экране возник подсвеченный софитами абрис темного леса, телега, холеная белая рука с падающим перстнем… шахта… тела убитых… Он зажмурился. Нет, это бред! Бред! Этого не может быть! Ведь в самом деле… в самом деле все это выглядит как пропагандистский трюк, агитка, сделанная на заказ! И кому теперь докажешь? Он вскочил и побежал из зала. Александриди тенью несся за ним. Выскочили на улицу.