Гобелен - Фиона Макинтош (2015)

– Вот именно, Лиза. Тебе ничего об этом не известно. Как и о многом другом, учитывая, что ты – восемнадцатилетняя практикантка. – Лиза смотрела исподлобья, молчала. – Ты забыла главное. Мы – сестры милосердия. Ты удостоена чести работать в отделении интенсивной терапии; заметь, далеко не каждую практикантку сюда допускают. Уилл надеется на нас, так же как и его убитые горем близкие. Они уверены, что мы как следует обиходим Уилла, ведь сам он беспомощен. Причесать его, почистить ему зубы – какая это малость в сравнении с тем, что ты действительно можешь сделать. Прямо скажем, ты пока не сильно напряглась. – Эллен почувствовала, как глаза ее сузились помимо воли. – Знаешь что, Лиза? Сделай-ка лицо попроще. Надеюсь, ты хотя бы дала себе труд списать показания приборов?

– Дала, – с вызовом ответила Лиза.

Эллен отвернулась, как бы говоря Лизе: «Ты свободна». Сердце Эллен переполняло презрение к этой белоручке.

Пришлось завершить целый ряд проверок и выполнить еще уйму дел, прежде чем Эллен смогла наконец, согласно своему же обещанию, обмыть Уилла. Близилось утро, самые спокойные часы в палате интенсивной терапии. Практикантки по ночам не работали, в больнице были только профессионалы. Из соседнего отделения пришла Тина, пронзила тишину своим звонким голосом. До сих пор слышались только тихие увещевания Эллен, адресованные ее безмолвным пациентам.

– Вот ты где! – воскликнула Тина. – Как ни приду в твое дежурство – все время ты цацкаешься с этим спящим красавцем.

– Ну да, он красавец, мой Уилл, – тихим голосом, с улыбкой, подтвердила Эллен. – Вдобавок кроткий, как ягненок.

Обе медсестры рассмеялись.

– Изменений нет? – уточнила Тина.

Эллен покачала головой, обмакнула бритвенный станок в мыльную воду и продолжила бритье. Станок мягко скользил по мужественному подбородку Уилла.

– Скоро Уилл вынырнет на поверхность, – приговаривала Эллен. – Процесс небыстрый, но подвижки есть. Проблема в том, что его родители выделили нам всего несколько дней. Если к этому сроку Уилл не даст доказательств, что скоро сознание вернется к нему, – его заберут в Америку.

Эллен не добавила, что Максвеллы звали ее с собой. И что времени осталось всего ничего – к завтрашнему утру надо принять решение.

– Давай чайку попьем, – предложила Тина, кажется, потеряв интерес к Уиллу.

– Давай. Сейчас, только причешу его.

* * *

К Джейн шагнул высокий мужчина, выдохнул: «Уинифред!» Еще прежде, чем она увидела его лицо, нечто странное произошло в ней.

Душа Уинифред воспрянула, потеснила и «задвинула» душу Джейн. Явилось, подобно лавине, осознание, что любовь Уинифред к мужу не знает преград. Любовь эта буквально бурлила. Джейн поняла: она – свидетельница великого чувства, дарующего все лучшее, что может испытать человек, – ласки солнечного света, ощущение защищенности, радости плоти, всплеск положительных эмоций, восторг от мысли, что любишь и тебя любят в ответ.

В следующую секунду она поняла, что ничего из перечисленного не испытывает рядом с Уиллом, по отношению к Уиллу; ну разве что сексуальное удовлетворение. Неужели ее согласие выйти за Уилла основывалось только на плотских удовольствиях? Положа руку на сердце, в недосказанностях между Джейн и Джулиусом Саквиллем было больше страсти, чем во всем, что произошло у нее с Уиллом за шесть месяцев отношений.

Хуже того: Джейн поняла, что всю гамму чувств Уинифред к Уильяму Максвеллу она сама пережила за один короткий, потрясший все ее существо поцелуй Джулиуса.

В два шага узник преодолел расстояние до дверей камеры и привлек Джейн к себе на грудь. Ей показалось, что ее обнимает не только Уильям Максвелл, пятый граф Нитсдейл, но также и Уилл Максвелл, американский мечтатель и геофизик. Сходство было ошеломляющее.

Он бросился целовать ее шею, щеки, наконец, губы.

– Дорогая моя, – совершенно счастливым голосом повторял Уильям. – Ты со мной. Ты приехала.