Гобелен - Фиона Макинтош (2015)

– Оттудова вид знатный открывается, как муженек ваш и заказывал, – сообщила хозяйка, втянув воздух со свистом, причиной которому были отсутствующие нижние передние зубы.

– Вид на Лондон? Как любезно с вашей стороны. Спасибо.

– Не на Лондон, ваша милость! – усмехнулась женщина. – Не на Лондон, а на место казни лордов-якобитов.

Уинифред, уже стоявшая на расшатанных ступенях, похолодела; Джейн знала, что озноб не имеет отношения к лихорадке.

До сих пор Джейн полагала, что мистер Миллс нашел для Уильяма место, где никто его не знает. А тут хозяйка трогает себя за кончик носа, заговорщицки усмехается.

– Ну вы и умница, миледи. То-то светлая головка! Подумать, как этот наш король с вами поступил. Может, у них в Германии знатные леди и терпят этакое обхожденье, да только здесь ему не Германия. Не извольте беспокоиться, миледи, будете в целости и сохранности. Вы среди друзей.

Джейн перевела дыхание.

– Вы очень добры, спасибо, – пролепетала она.

– Точно мышка в мансарду мою забьетесь, да и переждете, покуда шум уляжется. Мы вас ни за какие деньги не выдадим.

Уинифред, даром что устала и измучилась, вдруг сбросила изнеможение, позабыла о собственной слабости и чуть ли не бегом бросилась в мансарду. Она с легкостью преодолела четыре пролета узкой лестницы, поскреблась в дверь. В висках стучала кровь – то ли от физических усилий, то ли от волнения.

– Кто там? – спросил Уильям.

– Я.

Дверь распахнулась, и Джейн увидела графа – бодрого, плечистого, улыбающегося.

Уинифред захлестнули эмоции.

– Ты румяна не до конца смыл, – всхлипнула графиня, а в следующий миг засмеялась сквозь слезы. Рука ее взлетела к тому месту, куда пришлась пощечина Джейн. – Прости меня, милый!

– Ничего, любовь моя. Это было необходимо, чтобы сбить мужскую спесь.

Джейн отступила, и граф обнял Уинифред, и долго не отпускал ее. Супруги не нуждались в словах, незначительных по сравнению с объятием. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу, щека к щеке, взаимно впитывая тепло. Граф и графиня вдобавок поздравляли друг друга с победой. Ощущения были совершенно новыми для Джейн, зависшей между мужем и женой, достаточно любящей и преданной, чтобы поставить на кон собственную жизнь, репутацию, финансовое положение и даже будущее своих детей.

Третья лишняя в этом объятии, Джейн преступным образом мечтала прикоснуться к Джулиусу. Пока супруги блаженствовали, она отдалась воспоминаниям. Правда, их портила одна мысль: как выбраться из тела Уинифред? Нужно возвращаться в свою жизнь, в свое тело. Джейн сомневалась в правдивости Робина/Робин; хотела выяснить, не лгал ли ей этот многоликий персонаж.

Идиллию влюбленной пары нарушила Сесилия.

– Извините, – сказала она, выступив из темного угла комнатушки, кашлянула и вытерла слезы умиления. – Сейчас я вас покину. Здесь вино, хлеб и сыр на ужин. Завтра принесу еще еды, потому что вам обоим придется пережидать в этой каморке несколько дней.

– Дорогая Сесилия! Не было, нет и не будет подруги преданнее, надежнее и отважнее тебя! – воскликнула Джейн, а руки Уинифред потянулись обнять Сесилию. – Спасибо за все!

– Позаботьтесь о ней, милорд, – продолжала Сесилия, кивая на изможденную графиню. – Никогда я не видала женщин столь волевых и столь храбрых. Графиня каждую ситуацию брала под контроль, была сильной за всех нас.

– Я – счастливейший из людей, – констатировал граф, целуя руку Уинифред и кланяясь Сесилии. – У меня такая жена и такой друг!

Сесилия, кажется, покраснела; впрочем, в каморке, освещенной единственной свечкой, наверняка сказать было нельзя.

– До завтра, дорогая подруга, – молвила Сесилия. – Отдохни как следует.

По лукавой улыбке было ясно: Сесилия понимает, что отдых в прямом смысле слова не фигурирует в планах Уинифред. Джейн замерла. Нет-нет! Только не это! Так нельзя! Она что же – ляжет с графом, а сама будет думать о благе Англии? Точнее, Шотландии.