Гобелен - Фиона Макинтош (2015)

Джейн казалось, еще длится ночь, но тут раздался бой массивных французских часов, подхваченный пением петуха, и Джейн поняла, что заблуждается. Она насчитала пять ударов.

На цыпочках она пробежала по толстому шелковому ковру, отдернула шторы – и на дальнем краю зимнего неба заметила тонкую розовую полоску. Там начинался день. В комнате было холодно, стекло запотело от дыхания Джейн, и в этом кружке она вновь вывела пальцем буквы «Дж. Г.», как бы для того, чтобы не дать ускользнуть своему альтер эго. Тело Уинифред дрожало от холода… нет, это ее, Джейн, тело дрожало, это перед ней вырисовывалась унизительная перспектива использовать ночной горшок. Никогда, никогда больше не будет Джейн принимать как должное блага цивилизации, которые прежде едва замечала!

Одевшись, заколов волосы шпильками, уложив сменное платье в тканый мешок, Джейн клятвенно пообещала женщине из зеркала перевоплотиться в нее. Джейн больше не существует. Отныне она станет дышать, жить, думать как Уинифред. В этом ее единственная надежда.

Карета подпрыгнула на колдобине, зубы лязгнули, и Джейн думать забыла про Уинифред.

– Мы почти на месте, душенька, – произнесла Сесилия, стиснув ее локоть.

Так и было. Джейн узнала местность, еще несколько минут назад для нее совершенно новую.

– Нужно соблюдать осторожность, Сесилия. Люди короля, чего доброго, уже обшаривают дом.

Сесилия кивнула и постучала в потолок кареты.

– Что прикажете, ваша милость? – последовал приглушенный ответ. Кучер не понял, кто именно пытается привлечь его внимание.

– Посмотри, не видно ли людей или коней возле господского дома? Или, может, там стоит карета?

Кучер ответил не сразу.

– Все спокойно, миледи.

– Очень хорошо, – ответила Сесилия. – Езжай дальше.

Женщины смотрели друг на друга. Фактически Сесилия была служанкой Уинифред, но их связывали узы детской дружбы; а теперь Сесилия еще и сообщница своей госпожи. Чем и как вознаградить подобную преданность?

– Каков наш план? – спросила Сесилия.

Уинифред покачала головой.

– Плана пока нет. Чарльз и Мэри советовали запереть дом, чтобы избегнуть расходов; вдобавок мой добрый зять ссудил мне достаточную сумму на адвоката, который защищал бы Уильяма. Мэри поклялась забрать Анну и заботиться о ней во время моего отсутствия.

– По крайней мере, мысли о дочери не лягут на тебя тяжким бременем.

– Разве только тяжким бременем ляжет на меня мысль о возможном сиротстве моей Анны.

– Молчи! Мы даже упоминать не станем о таких вещах, – предостерегла Сесилия.

Уинифред согласилась с ней.

– Верно. Лучше подумаем, как сохранить хозяйство. Ведь должен кто-то управлять фермой. У нас коровы – за ними нужен уход. Не велеть ли жене садовника жечь огонь в каминах, чтобы дом за зиму не пропитался сыростью?

– А кто присмотрит за усадьбой?

– Честно говоря, Сесилия, судьба Уильяма сейчас волнует меня куда больше, чем его усадьба. Он просил отправить деньги в Барнет; думаю, уже поздно делать это. Хоть бы на лондонские нужды хватило.

– Приехали, миледи, – Терреглс, – крикнул кучер. Карета уже миновала массивные железные ворота, ведущие к дому Уинифред.

Женщины обменялись понимающими взглядами, словно желали друг другу крепости духа. Ветер завывал в их шляпах, трепал подолы, когда они с помощью кучера выбирались из кареты. От парадного входа навстречу госпоже спешила экономка, она же старшая горничная.

– Добро пожаловать домой, ваша милость! Мы тут сердцем изболелись по вам да по милорду, – закудахтала экономка и, желая защитить Уинифред и Сесилию от пронизывающего ветра, почти потащила их к главной двери, за которой приветливо светился очаг.

Уинифред перевела дух.

– Боюсь, Сара, мы приехали ненадолго. Завтра мне нужно отбыть в Лондон.

Сара опешила, но промолчала.

– Я должна добиться свидания с мужем.